в Ланвар на следующей неделе. Устроим охоту на лис.
– Благодарю, ваше величество, – ответил Жозеф, но мне показалось, он не слишком обрадовался.
– Можешь идти, – бросил король, не глядя.
Жозеф тут же ушел, хотя я взглядом предлагала ему остаться.
Сказать честно, меня не вдохновили ни предполагаемая охота, ни то, что мой муж ведет себя в собственном замке вовсе не как хозяин, а как слуга на побегушках, поэтому я заговорила холодно:
– Я не люблю охоту, сир. Мне жаль бедных животных. Особенно лис. Они такие красивые.
– Тогда устроим соколиную охоту, – предложил он. – Вы никогда не видели, как охотится сокол? Это похоже на сражение. Прекрасно и грозно.
– Боюсь, мне будет жалко и птиц.
– Не бойтесь, они станут меньше вас смущать, когда окажутся на столе в жареном виде.
В ответ я вежливо улыбнулась.
– А как развлекаются у вас дома? – спросил король, рассеянно разламывая лепешку и кидая в рот кусок за куском. Зубы у него были белые, крепкие, и я снова подумала, что он – воплощение севера, воплощение этой земли, как будто родился не от смертных родителей, а от богов гор и лесов.
Этот вечер я просидела рядом с королем, и он ни на кого больше не обращал внимания. Признаться, я тоже позабыла обо всех, и лишь иногда спохватывалась, отыскивала взглядом мужа и кивала ему. Жозеф кивал в ответ, но вид у него был не очень довольный.
Я рассказывала королю о великолепных маскарадах, которые устраивали в столице моей страны, об уличных актерах, о менестрелях, которые каждый год состязались друг с другом за право получить розу из рук королевы. Я словно не вспоминала, а переживала свою прежнюю жизнь наяву.
– Вы очень скучаете по родине, – сказал король, когда я замолчала. – И очень ее любите, это чувствуется даже в словах.
– Это так естественно – любить свою родину, – ответила я мягко, – но благодаря мужу я обрела настоящую любовь, и уверена, что смогу полюбить ваш край всем сердцем.
– Даже не сомневаюсь, что вы умеете любить только так – всем сердцем, всей душой.
– Разве можно любить иначе? – засмеялась я.
– Нет, – ответил он медленно и глухо, как будто каждое слово давалось ему с трудом. – Полагаю, что по-другому любить нельзя.
Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза, и вдруг я почувствовала себя, как тот маленький анемон, которого снег заковывал в холодный плен, и затрепетала, совсем, как цветок под порывами северного ветра.
– Почему вас прозвали Ланварским волком? – спросила я тихо, не в силах отвести взгляд от темных глаз короля. – Говорят, что вы суровы нравом. Но я не вижу в вас волчьей жестокости, и это прозвище у вас появилось задолго до того, как вы стали королем в Ланваре.
– Ваша прямолинейность очаровательна, леди, – сказал он. – Но слухи не то чтобы сильно лгут обо мне. Я и в самом деле не миндаль с сахаром. Иначе бы и не стал королем. А родился я в глухой деревушке в горах, которая называлась Ланвар. Сейчас ее нет – прежний король приказал стереть ее с лица