чувства остались прежними?
– Ты всегда шутил не смешно, – сказала я. – Оставим этот разговор.
– Нет, не оставим. Пока я не очень богат, но скоро удача мне улыбнется, и я смогу обеспечить тебя. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Вот тогда и поговорим! – засмеялась я. – Если до этого времени ко мне не посватается король Мухляндии!
– Но я не хочу ждать… То есть ждать долго. Обдумай всё и ответь мне как можно скорее.
– Смотри, здесь есть даже лимонное дерево, – сказала я, пытаясь переменить тему, потому что слова Реджинальда связали меня, словно цепями. – Впервые вижу лимон в горшке – как комнатное растение!
– Бла-а-нш, – протянул Реджи, – ты совсем не слушаешь меня.
Моё терпение окончательно испарилось.
– Прости, Реджи, – сказала я, резко поворачиваясь к нему. – Но то, что ты говоришь – мне это не подходит. И ты не можешь этого не понимать. Выйти замуж раньше, чем Констанца и Анна – это позор для нашей семьи.
– Мы обвенчаемся тайно, репутации твоих сестер ничего не будет угрожать.
– А если узнают, Реджи?! – изумилась я ещё сильнее. – Да и как мы будем жить с этим? Больше всего я ненавижу подобные секреты! У них есть свойство – рано или поздно раскрываться. И раскрываются они, как правило, очень не вовремя.
– Это не наш случай, – Реджинальд начал заметно горячиться, и это на него было очень непохоже. Даже ребенком он всегда был очень сдержанным. – Никто не узнает, клянусь тебе, Бланш. Если ты сама не скажешь.
– Не уверена, что смогу удержать это в секрете от матушки. А она огорчится, когда узнает, что я так поступила. Это предательство по отношению к сестрам. Папа очень хотел видеть их счастливыми, замужем за достойными людьми. Я делала всё, чтобы папина мечта сбылась. И вот теперь поставить их судьбу под удар? Забыть о годах моего труда? Ты не понимаешь, у нас и так нет приданого, а если я выкину что-то подобное, моих сестер вообще никто не возьмёт замуж.
– Их и так никто не возьмет! – повысил голос Реджинальд. – Глупые, как гусыни, твои сестры. Пока ты надрываешься в лавке этого жулика Маффино, они только и делают, что грызут орехи и мечтают о богатом муже.
Что скрывать? Порой я и сама так думала, но слова Реджинальда о моей семье задели больнее, чем можно было представить.
– Не говори о них подобным тоном, – сказала я тихо. – Я сама выбираю свою жизнь, они здесь ни при чем.
– Они сели на тебя и поехали, – отрезал он. – А ты везешь их с покорством деревенской лошади.
– За такие слова тебе полагается пощечина, – сказала я, стараясь держаться спокойно и не выдать, как обидели меня эти сравнения. – Но в память о твоих родителях я просто уйду. Жаль, что ты так изменился. И что ты уже не тот Реджи Оуэн из соседнего поместья, которого я когда-то знала и любила.
Я и в самом деле хотела уйти, но Реджинальд схватил меня за руку.
– Прости, Бланш, – сказал он покаянно. – Погорячился, наговорил глупостей… Мне и правда больно видеть, как ты загоняешь себя ради них.
– Спасибо за участие