Мэриан продолжала считать себя жертвой, а дочь – преследовательницей. Согласно предложенному Де Зулуета объяснению причин насилия, Мэриан чувствовала, что ее дочь каким-то образом заставляла ее саму войти в контакт с собственной невыносимой болью. И единственным доступным для нее способом облегчить свое психическое напряжение было насилие.
Насилие в отношении детей, как и другие акты насилия и извращенного поведения, представляет собой порочный круг. Сильный удар или эмоциональная тирада в адрес ребенка избавляет взрослого от подспудного ощущения беспомощности, подавленности и пустоты, обеспечивая временный выход из этих невыносимых душевных состояний. Вскоре, однако, чувство вины и дистресс возвращаются, теперь усиливаясь осознанием того, какой вред насильник причинил другому человеку. Это чувство вины быстро забывается, поскольку выносить его слишком сложно, а сам акт насилия теперь уже оправдывается как вполне «понятный» ответ на невозможное поведение «плохого ребенка». Когда ребенок единожды подвергается жестокому обращению, «телесные границы» нарушаются, и повторять подобное насильнику становится все легче, а искушение поступать таким образом становится все сильнее. Ребенок превращается для матери в олицетворение ее собственных токсичных чувств и рассматривается скорее как преследователь, а не как жертва. Подобный вид объективации позволяет людям на протяжении длительного времени осуществлять нападения в разных ситуациях, включая военные действия, он также характерен и для жестокого насилия в отношении детей. Агнес воспринималась ее матерью как «ядовитое существо», на котором она могла срывать свой гнев.
Реакция Агнес на происходящее была полна все возрастающего чувства страха и отчаяния, и, поскольку ее мать сталкивалась с проективной идентификацией, согласно которой она воспринимала Агнес как существо ненавистное и презренное, девочка ожидала насилия в ответ на свои действия и никак не могла угодить своей матери. При существующей долгосрочной возможности возникновения отклонений в развитии ребенка, подвергающегося насилию, как и во многих случаях небезопасной привязанности, ребенок, с которым обращались сурово, даже безжалостно, все более отчаянно нуждается в любви и одобрении и принимает как должное ту жестокость, с которой с ним обходятся.
С течением времени Мэриан становилась все более безразличной к выражаемым Агнес отчаянию и боли; она эмоционально отстранилась от нее, не видя в ней страдающую личность, а лишь используя дочь как объект, на который можно проецировать свои собственные разочарование и гнев. Тем не менее Мэриан нуждалась в этом ребенке как в проективном контейнере для своих токсичных чувств. Переживание своей собственной силы и власти обеспечивало Мэриан временное избавление от ее внутреннего ощущения пустоты, предлагая захватывающее, хотя и недолгое облегчение. Она сама признавала, что чувствовала облегчение и радость, после того как наказывала Агнес, видя, как дочь