было разрешено. Товарища Кременя завели в комнату, разделенную мелкоячеистой металлической сеткой, и усадили за стол.
– Ничего не передавать! Никаких предметов, даже маленьких! – строго предупредил конвоир, – Свидание пять минут!
Через другую дверь ввели Арчибальда. Тот сел напротив директора и грустно улыбнулся:
– Здравствуй, Алексей Палыч!
– Здорово, Ромуальдыч! Ну, ты как тут?
– Да, как… Сижу, вот. Говорят, недели через две суд будет.
– О! Уже скоро!
Оба закурили.
– Что теперь с производством будет, без тебя, значит? Качество упадёт! Может, откроешь лично мне секрет-то? А я никому ни полсловечка не проболтаюсь! – приступил к цели своего приезда Кремень.
– При всём моём к тебе уважении, Алексей Палыч, не могу. Ты же не сын мне, и даже не внук. А насчёт качества не волнуйся: ещё года полтора не упадёт, ежели ёмкости мыть не будете. Там секрета ещё много! Только технологию не меняйте. Ну, да, Витольдыч проследит!
Витольдыч был заместителем Ромуальдыча.
Директор облегченно перевёл дух. Слава КПСС, не пострадает качество!
– Я тебе, Ромуальдыч, адвоката найму за счёт винзавода. Самолучшего!
– Вот, за это спасибо!
– Время! Свидание закончилось! – объявил конвойный, и Арчибальда увели.
В адвокатской конторе Кремень договорился с единственным свободным адвокатом, неким Пыркиным, о защите гражданина Тарасова.
– Так, говорите, из ружья стрелял? И даже ранил человека? – принялся задавать вопросы специалист.
– Ага.
– И всё это на почве личной мести? Может, в состоянии аффекта?
– Думаю, да. Он решил, что Васька… то-есть, пострадавший, его дочь обесчестил. Ну, и схватился за ружьё!
Уточнив некоторые детали и оставшись довольным посуленным гонораром, Пыркин, неопределённо пошевелив пальцами, заверил Кременя, что всё будет в порядке.
– Постараюсь добиться минимального наказания, а то и условного! Случай не очень сложный.
Раны Василия зажили без осложнений. Как и было обещано, его выписали на девятый день. Накануне он позвонил в Красный Рай и товарищ Крупский передал телефонограмму Мальковым. Лука завёл мотоцикл и поехал забирать сына. Знамо дело, вручил хирургу пятилитровую бутыль вишнёвки, а медсёстрам – здоровенный пирог с вишней, испечённый Капитолиной.
Василий вышел на свежий воздух бледный и осунувшийся.
– Здорово, батя!
– Здравствуй, сынок! Ну, как ты?
– Да, как… Не очень, чтобы очень.
Садиться в седло Василий не стал, умостился в коляске. Раком, ибо сидеть было всё ещё больно. Лука поехал медленно, чтобы не растрясти сына. По дороге тот спросил:
– Светка у нас живёт?
– Не, у матери. Для поддержки, значит. Арчибальда же посадили!
Василий закручинился, запечалился и загоревал.
«Сам виноват! И леший меня дёрнул эту дуру