зависит от моих слов.
И расклад поменялся навсегда. Больше не было трех друзей или знатных Морна и Миртес и бедняка Сентека. Была Великая Царица Миртес. И ее свита.
Я не могу заснуть после этого разговора, потому что, во-первых, невозможно столько спать, а во-вторых, даже у меня нервы не железные. Я меряю камеру шагами, периодически выслушивая недовольство соседей из-за того, что я мешаю им спать. Постепенно до меня доходит осознание того, что меня действительно могут казнить. Вейт Ритал будет только рад – он с самого начала своего правления жаждет кого-нибудь казнить, но ему это никак не удается. А Миртес, возможно, и не будет возражать. Хотя нет, все-таки будет, хотя бы для того, чтобы сказать что-нибудь наперекор Вейту. Но слово Миртес не всегда значит так много, как ей самой хотелось бы. Есть и другие силы, те самые, которые не дают ей окончательно загнать Вейта Ритала за трон и править за него. Об этих силах я тоже как-то не подумал, когда пускался в свою авантюру.
Утро. Обход стражи, обыск в камерах, снова шум и кутерьма, кого-то приводят, кого-то уводят. Я сижу на топчане и наблюдаю за теми, кого проводят мимо моей камеры. Они пялятся на меня с любопытством, я им улыбаюсь. Думаю, вид у меня совершенно беспечный, как у человека, попавшего сюда по ошибке и полностью уверенного, что досадное недоразумение разрешится в самом скором времени.
За мной приходят после полудня, сразу после раздачи еды, к которой я, естественно, и не думаю прикасаться. Снова никто мне ничего не объясняет, а я не задаю вопросов. На этот раз меня выводят в тюремный двор и сажают в кар. Внутри он разделен на несколько секций, как я понимаю, его предназначение – перевозка заключенных. Ну и куда? На суд? Или сразу на казнь? Что ты решила, Миртес? И определили ли твои слова, сколько я проживу? Жаль, что нет окон – хорошо бы посмотреть на этот чудесный мир еще раз. Кар летит всего минут пятнадцать. Тюрьма находится на окраине Ландера, так что приземляемся мы где-то в городе. Интересно, где? Насколько я знаю, публичные казни не устраивают уже несколько веков, но наш Великий Царь Вейт Ритал, дабы запомниться потомкам, вполне может возродить эту печальную традицию. Войду в историю, как художник, умерший за любовь. Причем, даже не за свою.
Черный стражник – а черная стража, это стража Царя – заходит в кар и приказывает мне вытянуть руки перед собой. Я подчиняюсь, и он защелкивает наручники на моих запястьях. Меня выводят из кара, и мы оказываемся на взлетной площадке Царского дворца. Меня заводят внутрь через служебный вход, а потом я прохожу по знакомым коридорам. В какой-то момент я понимаю, что стоит мне свернуть налево, подняться на этаж выше, и я окажусь в своей студии. Что будет с моими эскизами? Что они сделают с моими картинами? Кто закончит парадный портрет Миртес и Вейта? И будут ли вообще его заканчивать?
– Черт… – выдыхаю я, потому что мне становится невыносимо больно от того, что мои картины отправятся на свалку.
Мы поднимаемся еще выше, к тронному залу. Это может оказаться