солдаты и красный извлекатель подошли к Гаспару, но увидел шар огня размером с его голову, летящий в сторону цветодея, видел, как тот попал ему в грудь и взорвался, рассыпая пламя.
Гаспар прорвался сквозь него, покрытый пылающим красным люксином, прилипшим к его зеленой броне. Он был великолепен, ужасен, могуч. Он мчался на солдат с вызывающим воплем и исчез из вида. Кип бежал прочь, а алое солнце зажигало туман огнем.
Глава 2
Гэвин Гайл [1] окинул сонным взглядом просунутые под дверь бумаги и подумал, за что его Каррис наказывает на сей раз. Его комнаты занимали половину верхнего этажа Хромерии, но панорамные окна были затемнены так, чтобы если вдруг он вообще будет спать, то он мог бы заснуть здесь. Печать на письме еле заметно пульсировала, чтобы Гэвин не мог сказать, какой в нее был влит цвет. Он сел в кровати так, чтобы получше его рассмотреть, и расширил зрачки, чтобы вобрать как можно больше света.
Суперфиолетовый. О, блин…
По обе стороны затемненные окна ушли в пол, залив комнату светом полного спектра, как только над горизонтом над двойными островами показалось утреннее солнце. Поскольку зрачки Гэвина были расширены, магия переполнила его. Слишком много, чтобы сдержать.
Свет вырвался из его тела во все стороны, проходя сквозь него последовательными волнами, начиная от суперфиолетового. Последним был субкрасный, прокатившийся сквозь его кожу как волна пламени. Гэвин выскочил из постели, мгновенно вспотев. Но поскольку окна были открыты, холодный ветер летнего утра ворвался в его покои и охладил его. Он взвизгнул, снова ныряя в постель.
Наверное, Гэвин охнул достаточно громко, чтобы Каррис услышала и поняла, что ей удалось вот так резко пробудить его, поскольку он различил ее безошибочно узнаваемый смех. Она не была суперфиолетом, так что у нее явно был приятель, который помог ей с этой маленькой проделкой. Быстрый выброс суперфиолетового люксина на пульт управления комнаты закрыл окна и наполовину опустил фильтры. Гэвин протянул руку, чтобы распахнуть дверь, затем остановился. Он не намеревался требовать от Каррис сатисфакции. Ее нарочно назначили девочкой на побегушках к Белой, чтобы научить смирению и серьезности. Пока это было очевидным провалом, хотя Белая всегда вела более глубокую игру. И все же Гэвин не мог сдержать ухмылки, вставая и сгребая письма, подсунутые Каррис под дверь.
Он подошел к двери. Прямо за ней на маленьком сервировочном столике он нашел блюдо с завтраком. Тот всегда был одинаков – два квадратных куска хлеба и бледное вино в прозрачной стеклянной чаше. Хлеб был без закваски, из пшеницы, ячменя, бобов, чечевицы, проса и полбы. Таким хлебом можно прокормиться. Вообще, кое-кто таким хлебом и жил. Просто это был не Гэвин. От его вида у него желудок сводило. Конечно, он мог потребовать другой завтрак, но никогда этого не просил.
Он принес его в комнату, разложил бумаги на столе рядом с хлебом. Один документ был странным, простая записка, непохожая ни на личный бланк Белой, ни на другие плотные белые бланки Хромерии. Он перевернул