целесообразности предлагаемых экскурсий. В Неаполе, сойдя на берег в полном одиночестве и не зная ни слова по-итальянски, я горько пожалел, что не присоединился ни к одной группе.
В гавань мы вошли ранним воскресным утром и пришвартовались у причала. Там уже стоял немецкий круизный лайнер, который в течение следующих недель нам предстояло лицезреть не один раз: наши маршруты совпадали практически полностью. Да и конструкцией он мало чем отличался от «Стеллы», но наши офицеры пренебрежительно отзывались о его ходовых качествах. В день спуска на воду, говорили они, лайнер опрокинулся и теперь вынужден брать балласт из бетонных плит. На палубе у него стоял маленький черный аэроплан, и пассажиры, заплатив по пять гиней с носа, получали возможность покружить над заливом. В темноте название лайнера высвечивалось разноцветными буквами на шлюпочной палубе. Два судовых оркестра, сменяя друг друга, не умолкали, считай, круглые сутки. Почти все пассажиры, немцы средних лет, были на редкость непривлекательны, зато одевались изобретательно и смело. Один мужчина неизменно появлялся в сюртуке, белых брюках и берете. На «Стелле» все прониклись глубоким презрением к той вульгарной посудине.
После завтрака выяснилось, что паспортные и карантинные формальности уже завершены и мы можем беспрепятственно выходить на берег. Стайка англичанок с молитвенниками в руках отправилась на поиски протестантской церкви. Потом дамы сетовали, что их бессовестно обманул извозчик, который, поколесив кругами, содрал с них восемьдесят пять лир. Кроме того, он убеждал их вместо заутрени отправиться смотреть какие-то помпейские танцы. Аналогичному нажиму подвергся и я сам. Не успел я сойти с трапа, как в мою сторону, излучая сердечность, ринулся с приветствиями коротышка в соломенной шляпе. На его коричневой, весьма жизнерадостной физиономии сверкала подкупающая улыбка.
– Здравствуйте, да, это я вам, синьор. Доброе утро, – кричал он. – Вы хотить одна миленькая женщина.
Я ответил: нет, для этого, пожалуй, рановато.
– Ладно, тогда вы хотить смотреть помпейские танцы. Стеклянный домик. Все девочки голышом. Очень искусницы, очень бесстыжий, очень французский.
Я отказался, и он стал предлагать другие развлечения, которые редко ассоциируются с воскресным утром. За этой беседой мы дошли до конца причала, где начиналась стоянка экипажей. Там я нанял небольшой кабриолет. Сводник попытался вскочить на облучок, но получил грубый отпор от извозчика. Я попросил отвезти меня к собору, но вместо этого был доставлен к гнездилищу пороков.
– Это здесь, – объявил извозчик. – Помпейские танцы.
– Нет, – отрезал я, – к собору.
Извозчик пожал плечами. Плата за проезд до собора составляла восемь лир, но объездные дороги потянули на все тридцать пять. Утратив опыт путешествий, я вступил в пререкания с кучером и начал приводить совершенно неуместные доводы, но в конце концов был вынужден заплатить сполна и направился в собор. К обедне пришла