проверку, но пусть первым материалом в ней будет объяснение этой дамы.
– Да нет проблем, – ответил Вартов, – я сейчас ей позвоню.
– Прекрасно, – сказал начслед, – я сам этим займусь, потому что моим подчиненным надо будет долго объяснять, для чего все это делается.
Вартов согласно кивнул. Он чувствовал себя неловко в роли просителя. Обычно при контактах с милицейскими коллегами все было наоборот.
– Чего прижмурился? – раздался до боли знакомый голос. – Можешь открыть глаза и убедиться, что ты не в раю.
Морозов открыл глаза. Он стоял в некоем помещении, больше похожем на тюремную камеру. От этого помещения исходил еще более отвратительный запах, чем от той попоны, на которой он лежал несколько минут назад. Но самое отвратительное было то, что на нарах этой камеры, на правах хозяина в позе лотоса сидел его недавний оппонент Налыгов. Такое Морозову и в страшном сне присниться не могло.
– Ты как тут оказался? – спросил Морозов.
– Знаете, коллега, – начал говорить Налыгов, поправив очки и по-зэковски оттопырив нижнюю губу. – Я расскажу вам, как я здесь оказался. Иду я по улице, никого не трогаю. И вдруг вижу шильду, на которой написано – тюрьма. Дай, думаю, зайду… Вот так я здесь оказался.
– Ну хватит ерничать, обстановка не располагает к таким шуткам. Так как все же ты тут оказался?
– Предполагаю, что так же, как и ты, – ответил Налыгов, нарушив некие правила ведения научной полемики, обратившись на «ты» к оппоненту, который почти вдвое старше его по возрасту.
Морозову стало неловко, что он, проживший на свете более пятидесяти, растерялся в означенной ситуации и ведет себя не так уверенно, как Налыгов. Он прошел к нарам и попытался сесть.
– Стоп, – сказал на это Налыгов, – а где разрешение?
– Разрешение на что? – не понял Морозов.
– Разрешение пройти и сесть на чужие нары, ты что, первый раз в тюрьме?
– Первый, – ответил Морозов.
– Ну тогда слушай, что тебе говорят старые сидельцы. Если уж ты попал в камеру, то должен представиться.
– Зачем? – спросил Морозов, все более теряясь от уверенного и бесцеремонного тона молодого сокамерника.
– Затем, чтобы старожилы поняли, что ты такой же сиделец, а не подсадная утка вертухаев.
– Кого?
– Вертухаев.
– И кто такие вертухаи и при чем здесь утка?
– На охоту ездил? – спросил Налыгов, продолжая упиваться собственным превосходством над Морозовым.
– Ну да.
– Так вот подсадные утки – это предатели, которые заманивают на озеро пролетающих сородичей.
– Петя, да ты же меня знаешь.
– Я тебя знал там, на воле, – продолжал куражиться Налыгов, – а здесь другое дело. Как ты оказался здесь?
– Не знаю.
– То-то.
– И что мне делать дальше? – спросил Морозов, чувствуя, что голос его начинает дрожать.
Почувствовал это и Налыгов и сбавил обороты.
– А ничего, залезай на верхние нары и думай, какого