отки кружевом, девушка шагала вперед, лед постепенно превращался в воду, красные кустики – в кровавые пятна. Когда подол сорочки намок и стал бледно розовым, из тумана выступил силуэт всадника на олене с роскошными ветвистыми рогами.
– Беги, – произнес мужчина.
Эрика снова проснулась на этом моменте, в третий раз. В спальне было холодно, несмотря на оставленную с вечера под матрасом грелку и натопленный камин. Холод каменного пола чувствовался даже сквозь шерстяные носки и разложенное сено, когда девушка встала, чтобы умыться ледяной водой из кувшина, желая избавиться от гнетущего остатка сна.
Замок Энчантедвуд предлагал своим гостям с головой окунуться в эпоху рыцарей. Туристы от него были просто в восторге, но Эрика считала себя лучше них, вездесущие американцы, которые даже в этом удаленном уголке Англии умудрялись как-то раздобыть кока-колу и везде носили ее с собой в термокружках набитых льдом (в такой-то холод!), вызывали у нее кривую усмешку. Эрика Коилл гордо называла себя писателем. Правда, пока из написанного ею были только статьи в студенческой газете и пару блогов в интернете, которые она вела время от времени, но никогда не поздно начать писать свой роман. Девушка даже в мыслях не замахивалась на что-то вроде «Саги о Форсайтах»2, однако, уже представляла себе, как отправляет в издательство свой шедевр, объемом не менее 350-400 авторских листов3, и как ей приходит восторженный отзыв. Это должно было быть что-то увлекательное, с ноткой мистики, окутывающее и дурманящее, словно глинтвейн. Да-да, именно так! Думала Эрика, сюжет – это теплое вино, имбирь – это задиристый персонаж мужского пола, от которого бросает в жар, корица – это находчивая и обаятельная героиня, гвоздика – будоражащий привкус мистики, бадьян привкус безысходности, кардамон это захватывающие события, мускатный орех – уютная эпоха замков и осенних лесов, щепотка сахара – флирт, сладкий апельсин – это счастливый конец. Рецепт бестселлера готов! Если бы еще так просто было его написать, мысленно вздохнула Эрика, спускаясь в столовую. И, кстати, вопреки ожиданиям иностранных туристов, на завтрак была не «овсянка, сэр», а, так называемый, полный английский завтрак, включающий в себя: яйца, бекон, сосиски, тосты с маслом, запечённые бобы, чай и черный пудинг, который Эрика терпеть не могла и дома всегда отдавала этот ломоть кровавой колбасы с овсяной крупой своему отцу. А так, плотный и согревающий на весь день завтрак ей нравился, и она с восторгом встречала его по субботам, когда мама готовила его дома. Женевьева была француженкой, и подобная трапеза вызывала у нее ужас, но ради дочери, сына и мужа шотландца, она мужественно терпела это безобразие раз в неделю.
Эрика улыбнулась, вспомнив о лете, проведенном с матерью на юге Франции, брат не поехал, он только закончил старшую школу и хотел оторваться летом с друзьями. Женевьева и Эрика гостили у бабушки с дедушкой, и кроме них, дом оживляла постоянная череда сменяющихся родственников и друзей семьи. Веселые застолья до глубокой ночи, запах лаванды, споры о кулинарии – истинной страсти любого француза, теплом отзывались у нее в сердце. Особенно уютно ей было, когда приехал отец. Мартэн недолюбливал «лягушачий край» и «кваканье за столом», ведь он так и не выучил французский, и все беседы для него были абсолютно непонятны, а южный климат слишком жарким и изматывающим. Но Эрике нравилось сидеть рядом с отцом и тихонечко переводить разговоры, добавляя смешные комментарии от себя, нравилось видеть его таким сильным и уверенным в себе, несмотря ни на что, но больше всего, ей нравилась замечать взгляды, которые бросали друг на друга ее родители. Было очевидно, что их страсть не угасла за долгие годы.
Молодой, вечно улыбающийся, американец, принял улыбку Эрики на свой счет. Он радостно помахал ей из-за соседнего стола и что-то произнес, на этом ужасном американском английском. Ну нет, даже не надейся! – мысленно фыркнула девушка и отвернулась. Недолюбливать янки она стала после того, как ее лучшая подруга познакомилась с таким смазливым красавчиком в пабе и, теперь, вместо того чтобы искать вдохновения в «туманных лесах Альбиона», она укатила в Америку есть гамбургеры и напичканные содой панкейки.
Эрика понимала, что отчасти ей руководствуется обида. Подруги давно планировали подобную поездку после окончания института, мечтали, как вместе будут писать по вечерам, а днем гулять по лесу, нагуливая фантазию и аппетит. Но, в последний момент, Кирсти предпочла очередного ухажера. Девушка уверяла, что на этот раз у нее все серьезно, что Джонатан не такой, как местные оболтусы, ну и что с того, что его прабабушка ирландка, он-то давным-давно американец! В итоге Эрика поехала одна, глубоко в душе немного завидуя подруге, ведь Эрика по-настоящему еще ни с кем не встречалась, она ждала «ту самую» любовь, искру, которая разгорится в сердце и раскрасит мир в волшебные краски. И начинающая писательница переживала о том, сможет ли она написать хороший роман, если сама не испытывала волнения и трепета любви. Возможно, тот американец напротив – отличный парень и если дать ему шанс, то… Но, нет. Эрика ни за что не променяет старинный и загадочный Эдинбург, наполненный древними тайными, дышащий историей, на слишком быструю и шумную неоновую Америку. Она любила гулять по Королевской миле, ей щекотала