сказал Парцелл. – Твоя книга о медицине… Она ведь не уничтожена.
– Конечно, уничтожена… – неуверенно проговорил бывший лекарь. – О чем ты…
– Это был не вопрос. Твой талант и твои воспоминания украли вовсе не кристаллы-ловушки в рудниках Дальних рубежей. Их украла она, едва появившись на свет. А потом принялась поглощать остальные книги в библиотеке, но к тому времени, когда печатники решили все сжечь, уже находилась снаружи!
– Почему ты так решил? – спросил после недолгой паузы Карел. – Она сгорела.
– Ах, прости, я неточно выразился… Бумага сгорела, конечно же. Но Книга-то осталась в твоей памяти! И восемь лет ей понадобилось для того, чтобы написать себя заново, так? А когда работа была закончена, она стерла и твои воспоминания о прошлом…
– Нет, – сказал бывший лекарь ровным голосом, – она стерла не просто воспоминания, а меня самого вместе с тем миром, где я жил.
– Двуликий, ты пытаешься меня обмануть?! Хватит медлить!
Его протянутая рука вдруг сделалась очень тяжелой, а в кончики пальцев вцепился холод и стал постепенно пробираться все дальше и дальше. До запястья ему поживиться было нечем, но потом началась живая плоть, в которую холод вцепился с восторгом голодного пса.
– И что сейчас делает твоя Книга?
– Поглощает… пожирает… чужие болезни. Любые. Чего ты хочешь, грешник? – Карел взглянул на Парцелла, потом на Ивер и внезапно все понял. – Я не сумею излечить ее, потому что… Разве ты сам не чувствуешь? Сейчас ледяная фаэ делится с ней силами, но на самом деле эта девочка… мертва. Холод убивает быстро, знаешь ли.
Теймар опустил руку, стирая узор.
– Знаю, – сказал он с усталой улыбкой. – Спасибо, Карел. Мэтр Арно, у меня просьба. Вы же видели, сколько печатей на самом деле связывают меня и дьюса?
– Видел, – ответил печатник с таким невозмутимым видом, как будто происходящее его вовсе не пугало. – Всего одна. И чего ты хочешь?
– О-о, сущий пустяк. Я собираюсь сейчас задать Ее Величеству последний вопрос. Если прозвучит «нет»… Снимите эту печать, мэтр!
– Спрашивай, – отозвалась фаэ. – Я устала ждать…
Эпилог
Одинокое облачко брело по бледно-голубому зимнему небу, словно отставшая от стада овечка. Вид у него был очень несчастный, и Ивер не устояла.
– Мне его жалко, – сказала она, надув губы. – Надо что-то сделать!
– Делай, – милостиво согласился Парцелл. – Разрешения спрашиваешь? Помнится, на то, чтобы разбить мой махолет, оно тебе не понадобилось…
Ивер обиженно топнула ногой, а грешник расхохотался. «Ну держись! – пробормотала девочка. – Сейчас я тебе задам!» Из окрестных сугробов тотчас же поднялись высоченные костлявые фигуры, вооруженные изогнутыми саблями, и ринулись на Парцелла, но в шаге от него застыли и рассыпались снежной пылью. Грешник лукаво погрозил Ивер пальцем и указал на облако, которое почти не сдвинулось с места:
– Ну-ка, хватит отлынивать. Взялась