ребят прижилось звучное прозвище – не скрывали насильно от света учений, напротив, этим годом – после прилежной учебы – он закончил двухклассную церковно-приходскую школу, а со следующего месяца был обещан в семинарий. Свободный от тягостной учебы, мальчик бодрыми вечерами пускался пуще прежнего самостоятельно читать новостные газеты, литературные журналы и – если удавалось взять из земской библиотеки – художественные книги, жадно поглощая то, чего родители дать никак не могли.
Удивительная вещь! Несмотря на невежество матери и отца, в скромном мальчике таилось зерно проницательности, сулившее в перспективе – при должном уходе – прорасти до немыслимых масштабов. Женя прозрачно наблюдал бедственное положение крестьян, которые после шестьдесят восьмого не стали по мановению зажиточными. В частых прогулках видывал он, как изживались семьи и как люди с отчаяния уходили в неизведанные ими края; многие умирали от болезней, а в попытке прокормиться за бесценок продавались невинные дети.
Словом, вкушал мальчик нерафинированную Российскую Империю, из-за чего беспрерывно натыкался на несоответствие слов родителей – в частности, мамы, отец больше молчал – и реальности, которую они тщетно пытались объяснить при помощи голубого пятна.
Но как же тяжело! затуманить разум человеческий, если взгляд устремлен не на небо, но в дали пред собою… Когда Жене удалось в очередной раз поймать одураченных сказкой родителей на лжи, а газеты – на попытке воссоздать бутафорские подделки, он твердо решил с того дня верить только себе, пока не встретит ученого человека.
В таких убеждениях Орленку предстояло – к удивлению родителей – подойти к дюжине лет, хотя, по правде, Анна Родионовна всячески избегала упомянутого обозначения, ведь при его принятии на следующий год она оказалась бы загнана в ловушку вздорных предрассудков. Не изменяя бессменным традициям дня рождения, праздник, как добропорядочный джентльмен, приходил в точное время одного и того же дня – последние сутки лета, обещая в этот раз торжественно разделить место с цирковым выступлением. Подарком родители пообещали, после многочисленных уговоров Щедрости, заветные билеты на поезд, отбывающий рано утром с вокзала Юности. Иными словами, они согласились оплатить заветные билеты.
– Нечестно! Почему, когда чего-то ожидаешь, время отказывается выполнять свою единственную обязанность? – Женя, глубоко погруженный в свои мысли о скором представлении, направлялся на ярмарку, в сторону церковной площади.
Люди, гордо представлявшие себя «служителями» – хотя их действия в последнюю очередь напоминали службу – радушно встречали и возбужденно поддерживали приезд ярмарки четвертый год кряду. Доподлинно причина акта добродетели не оглашалась, но разного рода толки, построенные вокруг озвученной мистерии, неизменно сводились к единственной фразе – свечной заводик в недвижимом имении. Опровергать или доказывать данную теорию никто –