Семен Злотников

8½ пьес для двух актеров


Скачать книгу

Я тебя прошу.

      Вера. Спас бы, а, Митя? Спас бы – а? а??. Если бы мы, мы с тобой, правда, да, нет?..

      Порогин. Ну, не надо об этом, прошу я, прошу…

      Вера. Бог проклял нас, Митя…

      Порогин. Прошу тебя, Вера!

      Вера. Проклял! Старые, больные одинокие, никому и друг другу… И даже друг другу, оказывается, Митя… (И плачет, захлебывается, тянется за стаканом, опрокидывает, проливает воду на скатерть.)

      Старик уходит. Она плачет, плачет… вдруг, замечает – его нет. И рукой тянется следом за ним, словно пытаясь ухватиться за что-то…

      За что? И бормочет, повторяет: «Митя… Митя…» И находит-таки в себе силы подняться; нетвердо, цепляясь за спинки стульев, кресел направляется к выходу – навстречу ей муж с водой.

      Митя… (Цепляется за него.)

      Порогин. Тарантул ты, Вера!

      Вера. Не бросай меня, миленький…

      Порогин. В самое сердце, ведь знаешь!..

      Вера. Не бросай меня, Господи, пожалей меня, Митя?..

      Порогин. Нет его, нет!.. Мы с тобой, старые, больные, одинокие – есть, а Его – нет!.. Как нет нашего сына, и нашей любви, и нежности, и жалости нашей – ничего!.. И никто не виновен в том – мы, только мы!.. Ты меня слышишь? Это мы не уберегли нашего сына! Это мы преступали и лгали – мы, а не Бог! Мы, а не Бог!..

      С грохотом со стены на пол обрушиваются старинные часы – то ли от крика, а возможно, от какого-нибудь иного сотрясения в почве или в атмосфере.

      Старики, впрочем, молчат. Наконец, она его отпускает и отворачивается. Слабо махнув рукой, бредет к столу.

      Вера. Уходи… Бог с тобой… Нету сил… (Поморщившись, то ли от боли, то ли от тяжести, отчаяния, – опускается на стул.) Мне уже все равно… Как-нибудь… Уходи…

      Порогин (внимательно на нее смотрит). Хотела воды. (Задумчиво разглядывает воду.) Трубы старые… Видно, уже не выдерживают… Ржавой стала вода… (Направляется к столу, ставит стакан, стоит, наконец, садится.) Странный сон… Всю прошлую ночь… с отчаянием и надеждой пытался тебе объяснить, почему мне трудно так жить, как живу; почему неинтересно и стыдно; и отчего дальше так продолжаться не может. О твоем предательстве я еще не знал.

      Она поднимает глаза, внимательно на него смотрит.

      Ты меня слушала… Кажется, даже не обрывала. И, казалось мне, что понимаешь. Лицо у тебя было… почти таким же, какое оно сейчас: заплаканным, обреченным… и недоступным для понимания. (Молчат.) Дослушав, ты встала и ушла в другую комнату. Возвратилась с огромным револьвером в руках. Каких-то немыслимых… Размером с винтовку… Но по виду – револьвер… Спокойно сказала: не можешь – не живи.

      Вера. Ох, Митя, уходи, сил нету, правда…

      Порогин. Я помню, Вера, меня поразило не то, что ты мне так легко предлагаешь застрелиться… То поразило потом, когда уже проснулся… А тогда, во сне, помню, я у тебя спросил, где ты его взяла.

      Вера. У тебя жалость есть, Митя? Хоть на каплю?..

      Порогин. …Ты ответила: от матери достался. В наследство. А той – от ее матери, твоей бабки. А бабке – от еще предыдущей. И что все их мужья кончали с собой из этой