невольно вспоминал и сравнивал, как его самого угнетали занятия в школе в базовой реальности. Она казалась ему, нелюдимому угрюмому пацану, чем-то вроде тюрьмы, хоть и очень мягкого режима. Тюрьмы для умов, картонной декорации, где их в основном учили вещам, абсолютно бесполезным в реальном мире, и делали это люди, которые большую часть своей жизни думали, как дотянуть до следующей зарплаты и не вылететь с работы. В Долине же все обстояло и куда сложнее, и куда проще. Обучающие машины, Лекторы, загружали всем желающим знания напрямую в мозг, но только порционно, небольшими пакетами, чтобы не перегрузить. Это избавило процесс обучения от нудной зубрежки, и уравняло между собой всех детей, независимо от их темперамента и способностей к усвоению материала, а работа учителя носила теперь больше разъяснительный характер. Они помогали детям осмыслить полученную информацию, формировали критическое мышление.
По сути, учителя в Долине стали больше психологами, и плевать, что одна из них в прошлой жизни вела только русский и литературу, а другой – химию. Главное, они умели преподавать, а что именно – теперь неважно. И детям, да и вообще им всем, очень повезло, что оба учителя оказались людьми, которые действительно любили свою профессию или, по крайней мере, вспомнили, что когда-то любили ее.
Даниль белой завистью завидовал нынешнему поколению детей, не затопленному по самую макушку мутными потоками лжи со всех сторон и бесполезного информационного мусора, от которых раньше представлялось возможным спрятаться только где-нибудь в глухом селе, да и то не факт. Но, все-таки очень дорого далось это освобождение, слишком дорого. Напоминало об этом, как минимум то, что детей с трудом набралось даже не на класс, а едва ли на его треть, и все они занимались вместе, чтобы больше времени проводить с теми, кто хотя бы приблизительно являлся их сверстником. Чтобы не допустить одиночества и разобщения.
Думал ли об этом Даниль, когда давным-давно представлял, как рушится старый мир, на обломках которого в его фантазиях вырастал новый, лишенный ошибок прошлого? Конечно, нет. В мечтах все выглядело гораздо проще, в них не приходилось переживать ужасные лишения Исхода, которые они все годами безуспешно пытались загнать как можно глубже в прошлое, старательно делая вид, что это происходило не с ними. Не приходилось терять родных, участвовать в убийствах ради того, чтобы выжить, идти на сделку со своей совестью ради того, что он считал высшим благом.
Проводив детей взглядом, Даниль снова повернулся к дороге, заметив идущего по тротуару Александра Петровича, крепкого мужчину на вид лет сорока, одного из выборщиков, члена поселкового Совета и бывшего профессора физики. Даниль, который тоже входил в состав выборщиков Совета, часто общался с ним по многим вопросам, касавшимся функционирования их общины, и поэтому поднял руку, помахав ему, получив в ответ такой же приветственный взмах и легкую усталую улыбку. Наверное, мыслями Александр находился уже весь в завтрашнем Совете,