позволил трогать мои вещи? Моя самая лучшая нижняя юбка! Дрянные мальчишки! – кричала она.
– Это тебе сюрприз! Ты не рада? – возмутился я.
– Я с тобой больше не разговариваю! Ты, конечно, один виноват! Ты всегда подучаешь Женю на всякие гадости, а Илюша почти в пеленках. Как тебе не стыдно!
Илюша уже начал всхлипывать. Мы стояли сконфуженные. Звонок в передней прервал это неприятное объяснение: приехали за Илюшей.
Напрасно просили мы горничную оставить его еще на немножко. Илюшу, перепачканного и лишенного всех украшений, усадили на извозчика и увезли.
Этот первый визит оказался и последним.
Три дорождественских месяца промелькнули, как сон.
Исчезли в саду кучи увядших листьев; в мутном зимнем небе уныло качались пустые черные ветки; на снегу по всем направлениям бежали дорожки; грот покрылся тоненькими хрустальными сосульками; скрылись в глубоких сундуках под серебряным нафталином осенние пальто с золотыми пуговицами и легкие береты…
В детском саду шла оживленная работа: каждый что-нибудь клеил, вырезывал, рисовал. Старшие дети учили наизусть стихи, средние писали поздравления, младшие вышивали крестиками кольца для салфеток, книжные закладки и подушки. Всюду на полу лежали куски мятой разноцветной бумаги, обрывки шерсти, обрезки картона. Чаще, чем когда-либо, разливались пузырьки клея, образуя на столах лужи, а на руках корочки. Скрипели по глянцевитой бумаге перья, высовывались от усердия языки, сажались и соскребывались кляксы. Их было особенно много, – не только на поздравительных листах, губах и пальцах, но и на лбу у самых волос, за которые схватывались в порыве бессилья маленькие поздравители.
Кроме великолепного розового абажура из мятой бумаги и собственноручно эмалированной тарелочки (первая – работа Жени, вторая – моя), мы приготовили маме еще один подарок: выученное понаслышке стихотворение. Учила его вся старшая группа.
– Как ты думаешь, Кира, – спросил у меня однажды Женя, после того как я выслушал сказанное им наизусть стихотворение, – о чем там говорится?
– Конечно, про детский сад. Ты помнишь, там в одном месте как будто есть garçon?
– А мне почему-то казалось, что про зверей, – разочарованно протянул Женя.
– Ты думаешь, про зверей? А как по-французски зверь?
– Animal.
– Там ведь нет animal.
– Почем ты знаешь? Мы так скоро говорим…
Но стихотворение было выучено, – мама, во всяком случае, разберет, в чем там дело.
Вечером, в сочельник, после получения подарков и прихода Weihnachtsmann’а, за чаем, я шепнул Жене на ухо:
– Пора начинать, а то нас уложат спать.
– Только вместе, – так же шепотом ответил Женя.
– Что вы там шепчетесь? – спросила мама.
– Это наш главный сюрприз! – сияя, ответил Женя.
Все насторожились.
– Как! Еще один? – радостно удивилась мама.
Мы встали, переглянулись, затем, торопясь и перебивая друг друга, сказали наше стихотворение.
В ответ – странное молчание.
Папа