на козлят и других королевских животных в Виндзорском парке для надобностей Эдуарда, сына короля, когда это будет необходимо, до тех пор, пока он не излечится»[15].
Как и в предыдущие разы, молодой организм справился с болезнью, и здоровье Эдуарда полностью восстановилось. Больше столь тяжело он уже не болел. Вскоре принц смог вернуться к своему излюбленному развлечению – охоте. К тому времени он уже считался опытным и умелым охотником. В 1252 году у Эдуарда были свои ловчие птицы и собаки, что видно из письма короля шерифу{19} Нортхемптона: «Предписываем проследить, чтобы шесть королевских соколов, тренированных на цаплю, и четыре, принадлежащих его сыну Эдуарду, находящиеся на попечении Ральфа де Эрлехема, были заключены в клетки в Геддингтоне. Найти все необходимое для трех королевских борзых и двух, принадлежащих упомянутому Эдуарду. На расходы выделяется ½ пенни ежедневно и 1½ пенса жалованья груму, который будет за ними ухаживать»[16].
В 1252 году Симон де Монфор предстал перед королевским советом. После внимательного рассмотрения жалоб судьи заслушали оправдания наместника и в конце концов вынесли решение в пользу графа Лестерского. Однако Генри III все-таки отстранил фаворита от управления Аквитанией, в качестве компенсации пожаловав ему семь тысяч марок. Гасконцев несколько расстроило, что их обидчик не понес сурового наказания, но в целом они были довольны исходом дела. Узнав о его смещении с поста наместника, представители гасконской знати передали королю пожелание, чтобы их номинальный господин Эдуард отныне стал господином фактическим и лично правил ими.
Генри III любил сына и испытывал естественную гордость за его успехи, но понимал, что успехи эти достигнуты пока на поприще не столь уж серьезном и что ему рано еще брать в руки бразды правления. Поэтому король лично собрался посетить свои растревоженные заморские владения, навести там порядок и успокоить жителей щедрыми дарами. Эдуарда он оставил в Англии на попечении матери Элеоноры Прованской и дяди Ричарда Корнуоллского.
Большой флот, с которым король отплывал в Аквитанию, готовился отчалить из Портсмута 6 августа 1253 года. Принц приехал туда для прощания с Генри III. Расставание далось ему очень тяжело: «Мальчик Эдуард, которого отец обнял и поцеловал со многими слезами, стоял на берегу, рыдая и всхлипывая, и отказывался уходить до тех пор, пока мог видеть паруса кораблей»[17]. Глубокая и горячая привязанность, существовавшая между отцом и сыном, с годами не ослабевала, а только крепла. Любовь к отцу была важной чертой формировавшегося характера Эдуарда.
Несмотря на отстранение Симона де Монфора от наместничества (а может быть, именно из-за того, что гасконцы перестали чувствовать тяжесть его руки) ситуация в Аквитании продолжала оставаться критической. Королю и советникам, прибывшим на континент,