Господи, как я мечтал вернуться! Но не успел я даже сообразить, что к чему, как лицо деда, перекошенное от гнева, возникло рядом.
– Что, гаденыш, попробовал договориться с фашистами? Понравилось? Ума-то нет, здесь так же живете, только в интернете своем и сидите, а сами уже не знаете, сколько будет дважды два. Надо же быть таким глупцом, чтобы пойти на такое! Сколько смог продержаться на допросах?
– Пожалуйста, оставьте меня в покое? – взвыл я.
Мне крайне важно было сейчас прийти в себя, слишком страшное мне пришлось пережить, я так больше не хочу. Время, мне нужно время! А как его получить? Хоть день, хоть час хотелось побыть одному, в тишине и покое.
– Возвращайся в барак, да не ходи больше в услужение! Надеюсь, понял, что это ни к чему не приведет? Но даже хорошо, в общем-то, что попробовал, – дед внезапно смягчился. – Хоть почувствовал на себе, кто такие фашисты!
Набившая уже оскомину ситуация. Темнота, головокружение, и вот я вновь стою в бараке у ворот. Только что облегчился, как раз тогда начал придумывать, как с немцами договориться. Значит, дед реально дал мне вторую попытку. Только, гад, мог ведь и вовсе не отправлять. Он же сам не бывал в плену, откуда ему знать, что это такое?
…Ошибся тот мужик, что справлял нужду рядом. На работы нас не повели. Немцы устроили шмон, а затем – отбор кандидатов на работы в рейхе. Я аж обрадовался. Надо же так лохануться было, вызвался тогда сам и попал на пытки в гестапо, а тут нас немцы сами приглашают! Практически выскочил из строя, попросив забрать меня в Германию. За что тут же получил такого пенделя по копчику, что минуты три визжал, крутясь на земле, как червяк. Как же больно-то! Немцы, кстати, не наказали того, кто меня ударил, лишь ржали. Те еще юмористы. Но пинок и правда был качественным, задница болела еще очень долго. Надо же так попасть, пару дней вообще сидеть мог с трудом.
К вечеру, добравшись пешком в колонне таких же, как и я, пленных солдат до станции, утрамбовался в вагон. Это был обычный товарный вагон, в котором вдоль стен установлены нары из свежесрубленных, даже не ошкуренных березовых сучьев. Сначала подумал: ничего себе, немцы нам даже нары сколотили, но оказалось, все просто. Колотили как раз такие же пленные, как и мы, а нужны они были для того, чтобы больше народа перевезти. Мы ж не трупы, битком вагон не набьешь. А тут в три яруса, да не лежа, а сидя плечом к плечу, нас набили столько, что сразу показалось, будто даже в бараке дышалось легче.
Нашлись тут, к сожалению, и уголовники. Эти сразу прибрали пару трёхъярусных стоек нар и выгнали сидящих. На нары забрались самые авторитетные блатные, в ногах у них пристроились шестерки. Сил ни у кого не было, поэтому никто не сопротивлялся. Хорошее в этом было одно: меня не выкинули с нар, так как я находился в стороне, хотя еле сидел после удара по копчику.
Вагоны стучали колесами, а пленные внутри – зубами. Холод был какой-то уж очень суровый. Вроде и не зима, а поди ж ты, холодно – и баста, через щели в стенках вагона ветер продувал нас насквозь. Блатные еще раз показали характер: на второй день пути