оставляй мою могилу одинокой. Мне радостно будет увидеть или почувствовать в надгробии лилии, принесенные тобою. А может, я ничего этого и не узнаю.
Если сказанное о другой жизни не легенда, то я буду ждать тебя. Хоть 100 лет, хоть 1000 лет, хоть целую вечность! Я уже сейчас молю Его повторить мою жизнь с тобой, Рафаэль, не важно в каком мире и в пространстве, но, умоляю… с более благополучным концом!
Где мы доживем свой век без армян и азербайджанцев. Без всяких войн и ненависти в сердцах людских.
Я так и не выпила чашу счастья с тобой до конца, Рафаэль. Потому, ухожу из этой жизни ненасытной и любящей тебя всей душой!
Пока еще твоя Джулия…”
Слезы задушили меня, и я зарыдал. Я представил беспомощное состояние жены перед смертью, ее последние, без моего присутствия, мгновения…
Наиля безмолвно сидела рядом. На столе – слегка подгоревшая яичница, бутылка початой водки и наполненный до верху стакан.
– Выпей, полегчает…
Сколько еще предстоит мне это слышать.
Я выпил. Потом еще. И еще… После свернулся калачиком. Мозг начал затуманиваться, тяжесть на сердце исчезать. И уже в измененном сознании увидел вспыхнувшие искры в камине от брошенных в него дров, и возгорающееся пламя. Оно и осветило грациозный силуэт нагой женщины, ее кошачье потягивание на фоне огня…
В ушах звучала откуда-то из глубины души сначала едва слышимая, медленно вливающаяся, но постепенно поглощающая все сознание родная до боли музыка.
Я пишу последнее послание,
В нем хочу тебя я рассказать,
Как стала ты моей любовью,
Не могу тебя я забывать…
…Джулия уходила. Неторопливыми шагами, стуча каблуками по тротуару, который вел в бесконечность, иногда оборачиваясь назад и оглядывая меня печальными глазами. Ветер играл ее густыми черными волосами. Я так любил вдыхать их запах, когда они ровными прядями покрывали белоснежную постель…
Знаю, стали руки холоднее,
Знаю, не кружится голова,
Знаю, что меня уже не любишь,
Знаю, расставаться нам пора…
Она уходила, а у меня не было сил окликнуть ее. Но, странно, я ощущаю тепло ее тела, а ведь она уже растворялась в горизонте!
Еле открыл слипшиеся веки. Наиля лежала рядом, рука покоилась на моей груди. Почувствовав мое пробуждение, она погладила меня и потянулась еще ближе. Ее горячее дыхание обожгло тело, руки змеиной грацией обвили шею. Я потерял над собой контроль, когда губы ее страстно впились в мои, и я ощутил над грудью прикосновения ее упругих сосков…
В сознании же продолжала повторяться, как на испорченной пластинке, словно в издевку, последний куплет из некогда такой милой нам с Джулией песни…
Я пойду в тот дальний берег моря,
Там покончу с именем твоим,
Но и ты узнаешь это горе,
Обнимаясь с кем-нибудь другим…
– Извините, что я тут… – Длинный как будто очнулся, раскрыв глаза. До этого