она жевала целый день. А еще три таблетки она пила вечером, дабы заснуть.
– Пересмотри свое решение. Тебе нужно думать о двух людях. Одна из них, твоя мать – беззащитный ребенок в теле взрослой женщины. Ты сожгла все мосты, чтобы спасти их, Эди. Все до единого. От образования до мечты стать серфером и уехать отсюда, от меня. Ты пожертвовала всем ради матери и Теодора… чего стоит еще одна жертва?
Я отвернулась к коридору, сотрясаясь от внутреннего вопля. Он, как и хотел, загнал меня в угол и знал об этом. Джордан лениво подошел ко мне, а завеса его самоуверенности окутывала пространство, словно смрад.
– Не ошибись, Эди. Я, не задумываясь, пожертвую твоей матерью и заключенным под замок объектом твоей одержимости. Ты согласилась стать моей послушной марионеткой… и не тебе устанавливать правила, – последние слова он произнес, стоя так близко ко мне, что я почувствовала его дыхание на спине.
Я пулей выбежала из кухни, чувствуя, что он взглядом метал мне в спину кинжалы.
Я бы истекла кровью, но не обернулась и не стала смотреть ему в лицо. Я знала, что он чувствовал.
Победу.
Глава 7
Трент
«Веселый Феликс» оказался балаганом.
По правде говоря, это утверждение было не совсем справедливым по отношению к человеку, который был одет в костюм медведя, похожего на кошку или хрен знает кого еще, и стоя в кругу вопящих детей, танцевал перед ними, как дрессированная обезьяна.
Наверное, всем, кто не входил в мое ближайшее окружение, праздник показался нормальным. Например, родителям, которые с широкими улыбками держались за руки. Даже чертовы разведенные пары ради детей вели себя прилично и наблюдали, как плоды их чресл идут раскрашивать лица и кружат в танце с толпой клоунов, также известных как Маленькие Помощники Феликса. Выглядело жутковато, но если хорошенько подумать, то дети обожали многое из того, что взрослым казалось пугающим. К тому же дети, в отличие от родителей, смотрели на мир сквозь линзу, не замутненную предрассудками и нетерпимостью.
Дети не расисты.
Дети не осуждают.
Детям наплевать, что твоя машина стоит, как две годовых зарплаты среднестатистического американца.
Дети забавные.
Дети чистые.
А я нет.
Я был представителем двух рас в мире белых, и точно знал, что чувствовала Луна. Как и она, я не выделялся внешне, даже в изобилующем белыми протестантами Тодос-Сантосе. Я даже не был темнокожим. Моя мать была родом из Германии, отец афроамериканцем. Цвет моей кожи был смягчен, будто разбавлен. Но все же отцовские корни были заметны. В моем росте, мягких губах и вьющихся волосах (если я позволял им отрасти, чего никогда не случалось). Заметно, когда люди отпускали шутки про большой член и баскетбол. Даже когда пытался взять подработку, пока обеспечивал себя во время учебы в колледже. Все это было заметно, хотя окружающие делали вид, будто это не так.
Было что-то печальное в том, чтобы быть представителем двух рас. Общество имело нас во все дыры и под любым углом.