прибыть, здешние хозяева уже несколько дней понемногу топили очаги, поэтому дом был не таким выстуженным, как прочие погосты.
Дотемна шла суета: распрягали и устраивали лошадей, переносили товар в клети. Здешние женщины пришли варить кашу и гороховый кисель. Боргара и Свена с братом, как самых знатных из гостей, позвал к себе Даг – крупнейший из здешних хозяев. Его род принадлежал к числу первых варяжских поселенцев в меренском Тумере и жил здесь уже лет сто; как все такие люди, Даг пользовался большим уважением, был жрецом и хранителем обычаев, ему меренские варяги доверяли судить их и от их имени говорить с князем мерен – Тойсаром и с самим Олавом. Со своего хозяйства он платил наиболее высокую подать – семь куниц в год, как старейшины, – и носил прозвище Конунг Бобров.
Хоть три селения Бьюрланда и считались русскими, русов в них жило меньше, чем мерен, и то у многих мужчин жены были из местных, в том числе и вторая жена у Дага. От первой жены-ладожанки у него имелись два сына и дочь, все уже взрослые. От новой, меренской жены, родилось четверо, но те пока были маленькими. Эта жена, во главе всего семейства, встречала гостей у очага в своем доме. Рог был привезен из Хольмгарда и отделан серебром, а налита в нем была местная медовая брага, называемая «пуре».
Велерад с любопытством рассматривал меренских женщин. Здесь он их видел впервые – в погостах вдоль Меренской реки их встречали только мужчины. От славянок или русинок они заметно отличались – и лицом, и одеждой. Они носили короткие, только до колен, платья и суконные либо кожаные кафтаны, а под ними были узкие порты навроде мужских и толстые обмотки, обвязанные цветными плетежками. Еще больше привлекало взгляд обилие украшений: для встречи важных гостей хозяйка спешно нарядилась, и теперь многочисленные подвески в виде уточек и утиных лапок на литых цепочках блестели в свете огня у нее на груди, на поясе, были подвешены к ожерелью и приколоты на плечи. Даже на кожаных башмаках блестели и звенели какие-то «лапки»!
– Будьте нашими гостями! – говорила хозяйка, за время замужества освоившая кое-что из варяжской речи. – Слава богам, что дали вам добрый путь! Ёлусь па ёлусь![16]
– Ёлусь! – поклонившись, ответил Свенельд, в прошлые поездки тоже немного нахватавшийся самых нужных слов.
Велерад, не расслышав и боясь ошибиться, только улыбнулся хозяйке, поклонился и сказал «Хейль ду!»[17] на северном языке.
Позади хозяйки стояла девушка, одетая в привычное гостям русинское платье, с бронзовыми наплечными застежками и двумя нитями бус мелких между ними – Арнэйд, старшая дочь Дага, от его первой, давно покойной жены. Однако по меренскому обычаю Арнэйд носила в ушах серебряные сережки в виде колечек из проволоки, с серебряными же бусинами на них. Хозяйка с поклоном подавала каждому гостю ковш пива, а когда он выпивал, наставал черед Арнэйд, и она протягивала кусок ржаной лепешки с ломтиком сыра. Велерад было удивился, что угощение после долгого пути так небогато, но его утешил вид большого