Затаив дыхание, тихо выдохнула. Вся бравада вмиг рассеялась, по щекам снова потекли крупные слезинки.
Нет, мне было страшно, жутко просто.
Крадучись, я сделала ещё несколько шагов вперёд и, вскрикнув, присела.
Над головой взлетела птица, громко хлопая крыльями.
Отец приказал бежать и не оглядываться. Спрятаться как мышка и ни за что не покидать своего укрытия.
Но куда сбежишь в тумане?
Я ослушалась его.
Впервые.
Папе нужна моя помощь. Жрицы, они пришли за мной… Хотят снова забрать меня в тот белый храм, где нельзя говорить.
Кто они, эти женщины в белоснежных одеждах, я не понимала до конца, но помнила, что они самое большое зло, которое только может водиться здесь.
Они жестокие, подлые и всегда недовольные.
Впереди громко затрещали ветви кустарника, и туман выпустил из своих молочных объятий одинокую фигуру.
Я уловила сладковатый запах гниения.
Мертвяк.
Его заметно шатало в разные стороны.
Присев у толстых корней дерева, я притаилась.
Мыча, мёртвый прошаркал совсем рядом, подволакивая ногу. Из его бедра некрасиво торчал кусок жёлтой кости, прорвавший ткань штанов.
Досчитав до двадцати, я поднялась и выглянула на тропинку из-за широкого ствола анчара.
Ушёл.
Похвалив себя за смелость, тихонько двинулась вперёд в густую пелену тумана.
Там, над сухими кронами деревьев, виднелся древний храм. Вот только добраться до белоснежных стен можно было лишь вплавь. А я жутко боялась воды и того, что скрывают её глубины. Но любовь к папе была сильнее.
Осторожно ступив в воду, задрала подол простенького серого платьица. Но оно всё равно намокло. Тяжело вздохнув, я заходила всё глубже, пока не поплыла.
Мне было так страшно и холодно.
Зубы стучали, не попадая друг на друга.
Что-то склизкое касалось ступней.
Плача и дрожа от ужаса, я продолжала грести к храму.
Казалось, я никогда не доберусь до него. Силы покидали меня. Отчаявшись, била по воде руками.
В какой-то момент моя нога нащупала илистое дно. Оттолкнувшись от него, я сделала ещё один рывок и, наконец-то, смогла встать.
Доплыла!
Утерев слёзы, обняла себя за плечи.
Куда дальше?
– Папа, – облачко пара вырвалось из моего рта. – Папочка, ты где?
На втором ярусе храма загорелись огоньки. Это единственное, что я могла рассмотреть в темноте.
Не сдерживая рыдания, побежала туда. Ноги утопали в прелой листве. Наступая на колючие ветки, чувствовала боль, но это не останавливало меня. Я стремилась найти того, кто был дороже всего на свете.
– Папа, – шептала я дрожа.
Туман, стелясь по земле волнами, отступал от моих стоп.
Звуки. Впереди громко говорила женщина.
Этот голос и непонятные слова пугали ещё больше.
Перебегая от дерева к дереву, я пыталась подобраться ближе.
Наконец, подбежав к белоснежной мерцающей в темноте стене храма, прижалась к ней.
Холодно.
Страшно.
Туман ластился к моим ногам, отскакивая каждый раз, стоило мне сделать шаг. Опустившись на колени, я поползла вдоль стены. Моё присутствие скрывал редкий кустарник и тьма. Добравшись до угла, выглянула.
На небольшой поляне стояло около двадцати женщин. Белые тряпки на их плечах трепал ветер. Жрицы!
Я помнила их. Держа в руках факела, они все как одна смотрели на мужчину, привязанному к толстому столбу.
– Папа, – хрипло выдохнула я.
Он зло взирал на жриц. Я ещё никогда не видела на его лице столько ярости.
– Этим ты ничего не добьёшься, старая тварь, – голос папочки звучал уверенно. – Моя дочь – твоя погибель. Это её судьба!
– Я тут решаю, у кого какая судьба, – высокомерно заявила старуха. Она напоминала мне сухую тощую крысу. – Твоя девчонка выполнит то предназначение, что уготовила ей я. Мне нужно её тело.
– Не тронь мою девочку! – отец забился, пытаясь ослабить верёвки, а они только смеялись, видя его беспомощность.
В моём сердце появились чувства, которых я раньше никогда не знала.
Ненависть, злоба, желание причинять боль.
Всматриваясь в родное лицо, я пыталась запомнить каждую его морщинку, цвет глаз, их выражение.
– Они заплатят, папа, – прошипела я.
К столбу подтаскивали связанный хворост, раскладывая по кругу. Я понимала, что они хотят сделать. Впиваясь ногтями в землю, сжимала её комья, взращивая в себе лютую ненависть. Страх отступал, словно пристыженный, он утопал в глубинах моей души.
– Я вырасту, папа, и найду способ. Они умрут. Все!
– Поджигай! –