– добрый самаритянин, обнаруживший, что девушка нуждается в помощи, и принесший ее туда, где ей смогут помочь? С места не сойду, пока не увижу, чем все закончится», – решил ювелир, взбудораженный такими событиями.
Ему не пришлось долго ждать, потому что вскоре юноша выскочил из дома Дурьей Башки, остановился посреди улицы и стал звать на помощь, переполошив весь квартал.
Вместе с престарелой служанкой Полонией Миро, испуганной криками чужеземца и поднявшейся наверх в поисках хозяина, Шрам еще какое-то время наблюдал за происходящим. Потом, увидев, что молодой человек удаляется прочь, не дожидаясь прихода патруля, решил, что лучше он не будет выходить из дому в поисках новых известий, а пойдет на крышу, – интуиция подсказывала ему, что оттуда он увидит больше, чем рыская внизу. Кроме того, с крыши можно услышать, что думают соседи о событиях этого утра. Из своего укрытия ему хорошо было видно родню, которая, как Рафел и предполагал, по своему субботнему обыкновению молилась: «Ты, Господи, дал мне убежище, чтобы не унизиться мне во век. По великой справедливости Твоей, избави меня, преклони ухо Твое и спаси меня! Будь для меня оружием обоюдоострым, крепостью сильной, дабы уберечь! Избави меня, Господи, от рук нечестивых и угнетателей, от когтей злых сердцем, которые не любят Тебя! Ты – моя надежда, Господи, упование мое с младых лет. По милости Твоей я жив, ибо Ты извлек меня из чрева матери моей…»
Молитвенные прошения Дурьей Башки, произносимые с большей настойчивостью, чем в другие субботы, были хорошо слышны. Шрам же своих хвалебных гимнов на крыше не читал, потому что стыдился брата. К тому же христиане использовали псалмы, чтобы молиться Господу Нашему, Отцу Всемогущему. Он часто признавался на исповеди, что то и дело предпочитает псалмы повторению «Отче Наш», но не оттого, что желает угодить и Адонаю, и Христу (как делают его родственники), а потому что ему кажется, что так его молитва более разнообразна и приятна божественному уху. Рафел Кортес по прозвищу Шрам оставил Дурью Башку разговаривать с Богом, сильно подозревая, что жар утренней хвалы Господу связан с настойчивой потребностью в божественной помощи перед встречей лицом к лицу с бедами своей семьи, и спустился с крыши в дом, поскольку желудок давно уже напоминал о завтраке. Пока он ел эскуделью[30], которую подала служанка, та сообщила ему, что, по словам соседки, этой ночью Рафел Кортес по прозвищу Дурья Башка хотел прирезать все свое семейство. «Кортес молится на крыше, как всегда», – заметил на это Шрам, не принимая всерьез россказни Полонии, поскольку подозревал, что та по своему обычаю преувеличивает. «Уж можете мне поверить, – настаивала она. – Я видела тетушку Толстуху, которая несла целую кипу чистого тряпья, которого хватит на перевязку по крайней мере дюжины человек».
Рафел Кортес промолчал. Он-то считал, что тряпки тетушки Толстухи – местной знахарки и акушерки, способной исцелять самые разные болячки, нужны ей были вовсе не для такого дела. Вместе с Дурьей Башкой, кроме