сверкающим роскошью интерьером храма. В центре зала располагалась каменная чаша. В ней горел огонь, свечение которого отражалось от стен, колонн и всего начищенного до блеска убранства. Человеческий отпрыск, раскрыв рот, с любопытством рассматривал столь необычное жилище, где ему бывать, видимо, не приходилось. Но в одиночестве он пробыл недолго. В зал неспешно вошёл правитель народа, которого я уже видел во время жертвоприношения. Одетый на этот раз в алые одежды он проследовал к трону в окружении нескольких прибывших с ним жрецов, среди коих был и нашедший ребёнка служитель погибшего бога. Усевшись на трон, правитель жестом подал команду, чтобы к нему подвели находку. Один из жрецов расторопно подбежал к возмутителю ночного спокойствия и, взяв его за руку, подвел к своему господину.
– Где родители девочки? – несколько лениво, в виде некой необходимости, поинтересовался правитель, выдавая своё явное безразличие в отношении опекунов живой находки.
– Неизвестно, – ответил нашедший ребёнка жрец. – Я нашёл её на площади. Она плакала, звала мать, но никого рядом не обнаружил.
– Подготовьте её и можете быть свободны, – приказал правитель.
Один из жрецов немедленно подошёл к девочке и лёгким быстрым движением кисти бросил ей в лицо какой-то порошок. Ребёнок, потеряв сознание, обессилел и плавно упал на пол. Остальные храмовники засуетились и по очереди покинули зал. Спустя некоторое время они принесли ванну с водой, куда положили уснувшего ребёнка и, раздев его, тщательно вымыли. После омовения жрецы отнесли человеческого отпрыска на каменный куб, похожий на жертвенник, и крепко привязали к нему за руки. Затем, забрав ванну, покинули зал.
Правитель неспешно, в явном предвкушении чего-то подошёл к бесчувственному ребёнку и достал нож. Я устремил взор в душу этого человека и увидел нечто мерзкое, вызывающее отвращение. Душой эту сущность назвать было трудно, так как нитей, на которых зиждется любая жизнь, имея начало Тьмы или Света, практически не осталось. Вместо них находилась серая перетекающая из самой в себя субстанция, полностью охватившая разум и подчинившая волю человека. В отвратительном образовании, бывшим когда-то бесценным даром Творца, пороки переплелись, пытаясь друг друга поглотить, заняв собой всё духовное вместилище, но вместо этого образовывали нечто гадкое, противоречащее жизни. В человеке уже не наблюдалась ни Тьма, ни Свет, лишь ненасытная, заменившая душу хмарь, желающая одного – убивать.
Правитель занёс нож над ребёнком и собирался нанести смертельный удар. Выяснять, что этот представитель человеческого рода собирается делать дальше – съесть умерщвлённую плоть, как говорили упыри, или только выпить кровь, я не стал. Расправив крылья, немедленно влетел в храм и, опустившись за спиной жаждущего чужой смерти человека, шёпотом нарушил тишину:
– Приятного аппетита, если, конечно, он приятный.
От неожиданности правитель выронил нож и обернулся. Его взгляд метался