хорошо нас принял, но сразу сказал такую странную вещь: «Когда я сюда въехал, никаких вещей Черносвитовой не осталось. Но как-то я шел по улице и смотрю, продаются русские книги по франку за штуку. Открываю, а там автографы великих русских и зарубежных писателей, пометки на полях какой-то Черносвитовой. В некоторых книгах даже были вложены листочки, фрагменты рукописей. Я вспомнил, что живу в квартире этой женщины. Меня это заинтересовало, и я все книжки купил.».
Василий Викторович обещал мне выслать все листочки, а также сделать ксерокопии автографов, но так ничего не прислал! Хотя переписка с ним продолжалась года два-три.
Познакомился я и с другими людьми. Одна женщина из женевской православной церкви сказала, что, когда умирает кто-то из русских без родственников, мебель вся выбрасывается, а книги может взять церковь, а могут тоже выбросить на улицу.
Вообще здесь много странного. Странно, что церковь, хоронившая тетю, не знает, где ее завещание. Скорее всего, оно написано на меня, или она должна была все завещать церкви. Меня интересуют только архив и книги. Я встретился с настоятелем женевской русской церкви о. Павлом Цветковым и говорил ему об этом! Он обещал помочь мне в поисках. Действительно, квартиру Евгении Черносвитовой женевская церковь арендует, и там живут русские, работающие по контракту. Странно – все помнят Евгению Александровну, помнят, как она хромала (тетя в 12 лет перенесла полиомиелит). Существует русская община. И вдруг: могила заброшена, в компьютерный банк данных, могила Евгении Черносвитовой, не включена… «утеряны» рукописи Рильке, переводы «Чайки», «Бедных людей» Достоевского, Гоголя, Спиридона Дрожжина на французский и немецкий языки. Евгения Александровна хотела издать по-русски все, что написал Рильке, а также монографию «Рильке и Россия». Евгения Черносвитова перевела на французский и немецкий языки «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Мертвые души», «Маленькие трагедии», «Вишневый сад» и многое другое наших классиков.
В июле 1945 года в Женеве (отец, военный летчик, был там, в командировке), когда мои родители ждали моего появления на свет. Евгения Александровна тогда активно работала в Красном Кресте Юнеско, преподавала в Университетах Женеве и в Лозанне. Была профессором Женевского Университета.
Тетя попросила моих родителей назвать будущего ребенка Евгением или Евгенией… Так, я стал Евгением. Потом были письма, рождественские открытки. Они приходили через «третьи руки» – мы долго жили на Дальнем Востоке. Евгения Александровна никогда не была замужем. И, в 1954 году (тогда в России наступила «оттепель»), умоляла моих родителей отпустить меня к ней в Швейцарию. Она хотела меня усыновить. Помню, родители целый год думали над предложением тети, но все-таки я остался в России…
8.Рильке о Евгении Черносвитовой в письме баронессе Т. фон дер Мюлль, говорит о «совершенно прелестной девушке из мелкопоместных дворян, в чьей крови самая горячая и самая вечная Россия».
9.Евгения