пойманного подозреваемого.
Пока я справлялся с появившейся отдышкой, полицейский с силой втолкнул в допросную закованного в наручники мистера Мориссона, махнул рукой, зевнул и молча вышел. Не будет ничего странного в том, что он продолжит сидеть в позе мыслителя, когда я закончу опрашивать Джеймса.
– Ты – полицейская ищейка! – воскликнул подозреваемый, плюнув на пол. – Нечестивый пес!
– Зачем же начинать разговор с личных оскорблений? Не полицейская, а частная.
Неопрятный мужчина имел серое лицо со впалыми от недоедания щеками, потертую одежду, глубокие шрамы на лице, красноватый рубец от ожога на шее, который скрывал неизвестную татуировку, похожую на знак какой-то банды, желтого цвета ногти, легкую нервозность и голос, какой имеют заядлые курильщики.
– Вы терроризируете проституток? – спросил я.
– И что?
– Вас не волнует, что газеты окрестили вас убийцей?
– И что?
– Они используют еврейские стереотипы.
– И что?
Тогда я понял, что имел в виду комиссар под словами: «Сходите сами». К арестованным вроде мистера Мориссона нужен определенный подход, и если мужчина находился здесь с раннего утра, то, скорее всего, хотел курить.
– Жаль, что вам неинтересно работать с полицией, – сказал я, вытаскивая портсигар. – Подумайте над тем, что никто из Скотланд-Ярда не будет досконально разбираться в чьей-то причастности к убийству и предъявит обвинения вам.
– У вас есть сигареты? Дадите?..
– Здесь категорически запрещено курить, – ответил я, открывая заветную коробочку. – Но если вы не будете молчать, то получите мое персональное разрешение.
Джеймс долго размышлял, пронзая взглядом желанный портсигар в моих руках. Ломка курильщика – страшная вещь, которая обязательно победит, если человек не переключится на что-то более ценное и важное в его жизни.
– Что вы хотите узнать? – спросил он, затягиваясь. – Я по национальности еврей, работаю кожевенником, в день убийства помогал соседке по дому с одеждой.
– Она может подтвердить это?
– Конечно, – спокойно и уверенно отвечал Джеймс. – Эмилия, ее муж и тетка видели меня. Я был у них в комнате и провозился с вещами до двенадцати ночи, а затем пошел к себе домой.
– Почему вас называют «Кожаным Фартуком»? Откуда такая неприязнь к падшим женщинам?
Тоскливо наблюдая за сигаретой, дотлевающей между тонких губ мужчины, я старался часто и глубоко не дышать, чтобы вновь не начать кашлять.
– Ношу фартук, использую острые лезвия, – ответил он и, пожав плечами, потушил окурок о стол. – Я не убийца. Эти продажные девки почти всегда не оплачивали мою работу, а когда мне пришлось брать залог, то они пустили слухи, что я женоненавистник! Согнать бы их всех в один амбар и…
– Не высказывайте свои желания в Скотланд-Ярде, а не то заработаете еще несколько статей. Это не вы ругались накануне с Энни около склада в Уайтчепеле?
– Она