обычно, ничего особенного.
Не буду же я рассказывать, что парни из моей группы развесили по всей территории университета мою фотографию без макияжа с припиской: «Это чудище опасно и заразно! Бегите!». Дураки. Я привыкла к всеобщему вниманию.
– Ты уже готовишься к экзаменам? – интересуется Григорий Викторович. От звуков его голоса становится не по себе, а от пристального взгляда, скользящего по лицу, хочется встать и уйти. Но я терплю. Ради мамы.
– В октябре никто не принимает экзамены, – вежливо отвечаю мужчине. Тот никак не реагирует на мои слова и продолжает:
– Ты не сдаешь сессию экстерном?
– В этом нет никакой необходимости.
Кажется, запас моей вежливости скоро закончится, но вряд ли я скажу и слово против. Не умею противостоять или спорить, говорю так, как есть, – правдиво и максимально корректно. Вряд ли эта черта характера передалась мне с диагнозом.
– Даня всегда закрывал предметы раньше и приезжал домой, – довольно произносит Григорий Викторович. – Я думал, у тебя так же.
– Эльза очень хорошо учится. Поступила сама на бюджет, без моих связей сдала первую сессию, но… Милая, подумай о досрочной сдаче в этом семестре, хорошо?
Если бы я была буйным подростком, я бы вскочила со стула, накричала на маму с будущим «папочкой» и высказала свое мнение. Но мне уже девятнадцать. Гормоны поутихли, возражать смысла не вижу. Так будет лучше для меня. Мама никогда не делала ничего мне во вред, а слова Григория Викторовича…
«Мама никогда не делала ничего мне во вред», – повторяю про себя, и вторая «я» тут же перестает сопротивляться.
– Прощу прощения за опоздание, – произносит бархатистый голос справа от меня и заставляет замереть на месте, покрываясь мурашками от волнения.
Вы когда-нибудь ощущали, что у вас замирает сердце в буквальном смысле? Когда оно резко останавливается, а затем заводится с двойной скоростью, словно вы пережили секундную клиническую смерть? Я – нет. Всегда думала, что это бредни из области фантастики.
Но сейчас я ощутила резкое торможение и ускорение за считанные секунды, стоило только встретиться с внимательными зелеными глазами…
– Данечка! – мама радостно поднимается и обнимает «Данечку», целуя в обе щеки. Снова ощущаю ее слишком теплое отношение к мужчинам из этой семьи, и оно неприятно сдавливает грудь.
– Добрый вечер, Марта.
Тон парня кажется вежливым, но я улавливаю боковым зрением, как слегка кривится его лицо, а руки не обнимаю маму в ответ.
– Папа, – он подходит к Григорию Викторовичу и пожимает ему руку.
– Присаживайся.
И он садится прямо напротив меня, что заставляет напрячься еще больше. Чтобы вы понимали: во главе стола сидит его отец, по правую руку – моя мама, я – рядом с ней. Вместо того чтобы сесть по левую руку от своего отца, «Данечка» располагается напротив меня, на одно место дальше от Григория Викторовича. Может, здесь такие правила?
Лучше бы он сел рядом с отцом: пристальный взгляд напротив пробуждает нездоровую дрожь в конечностях.
Кажется,