к тебе рвался Клык, – доложил Ажуров, – Бухой. Отправил его проспаться. Сказал, чтобы не показывался тебе на глаза.
– В следующий раз пусти, – криво усмехнулся Бессонов, но друг видел, что шефу совсем не смешно, – Поболтаем.
– У него семья, Харитон, – тихо напомнил Ажур.
– Тогда держи его подальше от меня, – высказал свое решение Бес и задумчиво взглянул через окно на свой особняк.
Машины сопровождения уже парковались около входа. Парни расходились по своим местам. Кто-то вступал в ночную смену, кто-то отправился на отдых. Но Бес не особо следил за движениями ребят. Грозному шефу хотелось поужинать и отключиться до утра. В голове странно гудело, в носу чесалось, а все тело начинало неприятно потряхивать в ознобе.
Тихо выругавшись, Бессонов вошел в дом. Вот не хватало еще слечь от банальной простуды.
Оказавшись в ярко-освещенной кухне, Бес замер в дверях.
Мужчина, возвращаясь в свой дом поздно вечером, даже, зачастую, ночью, а то и под утро, привык, что ужином его кормит ворчливый старик. После ужина они распивают по рюмке дорогого коньяка и расходятся по комнатам.
Но в этот раз все было иначе.
У плиты хозяйничала девчонка.
Бесу было весьма странным наблюдать за женщиной в своем доме. За ее движениями, иногда плавными, когда она что-то помешивала в сотейнике. Иногда быстрыми – когда она мелко шинковала овощи большим поварским ножом.
Первым порывом Беса было рвануть девчонку за шиворот, как котенка, и выбросить за порог. Но его останавливало одно – она сестра Бека. Друга. А поскольку людей, кого Бес мог считать своим другом, крайне мало, то Харитону Сергеевичу пришлось сцепить зубы и сбросить пальто с широких плеч.
– Добрый вечер, Харитон Сергеевич! – девчонка увидела Беса в дверях и улыбнулась, – Надеюсь, вы голодны. Борис Андреевич приболел, поэтому сегодня кормить вас буду я.
– Цыц! – поморщился Бес, словно пытаясь оградить себя и свои уши от пустой болтовни девчонки. Не замечал Бес раньше, что у Мишки есть тяга к разговорам не о чем.
– О-па! – на пороге появился Ажур и расплылся в широкой улыбке.
У Беса появилось необъяснимое и железобетонное желание всадить кулак в челюсть друга. Но вместо этого Бессонов занял свой любимый деревянный стул.
– У нас сегодня божественный ужин, да, Мишенька? – молол чушь Степан, испытывая терпение шефа.
Харитон видел, что девчонке доставляет удовольствие пустая брехня Ажура, видел, как она заулыбалась, отчего на щеках появились ямочки.
– Мне далеко до шедевров Бориса Андреевича, Степан, – тихо рассмеялась девчонка, бросив украдкой взгляд на, как обычно, хмурого Беса, – Надеюсь, не отравлю.
Бес прищурился. Мужчина сидел, скрестив руки на груди, и темным, охваченным свинцовым недовольством взглядом сверлил Мишку, словно хотел, как минимум, оторвать ей голову голыми руками.
Мишель, стараясь не замечать хмурости и недовольства, исходящих от хозяина дома, поставила перед мужчинами тарелки с ужином. В центре