Бусины. Екатерина Львовна Королева

рпуровый кораблик из фарфора

      Воробушком кормою оседает.

      А в невод старый золотая рыбка

      Попала, как по щучьему веленью,

      Но сердце застучит, в надежде зыбкой

      Отпустит рыбку, испросив прощенья.

      А за окном кибитки и летучки

      Проносятся под звон битья фужеров,

      И тонет в газированной шипучке

      Покоцанная лодка гондольера.

      Опустошённый, как Константинополь,

      Погибший, как когда-то Византия,

      Трофеями он радовал Акрополь,

      Сломав у Ники крылья золотые.

      Светает сизой стайкой во дворах

      Светает сизой стайкой во дворах

      От суетливой почты голубиной,

      На розовых прозрачных лоскутах

      Танцуют облака из лёгкой глины.

      Разрозненные окон огоньки

      Стремятся в общий хор своею прытью,

      Ворчат в квартирах чайников свистки,

      Наполненные важностью событья.

      А в перекличке улицы Москвы

      Гудят, стучат кленовым тлеграфом,

      Волной бульварной, алчущей молвы

      На гибкой шее южного жирафа.

      Ферзём пошла трамвайная Москва,

      Напившись лета соком терпких вишен,

      И воробьёв взъерошенных братва

      Нахально на карнизы села свыше.

      Согнув хребет, век нынешний бежит

      Донбасской сагой неусыпной боли,

      И первым нежным крюком Параклит

      Звучит в церквах под звоном колоколен.

      Весна 2022

      Весна пришла жестока и студёна,

      Пропахли порохом седые облака,

      Февральская прокаркала ворона,

      Что близится великая тоска.

      В старинном парке мёрзлая асана,

      Снег ноздреватый грязный под ногой,

      Шотландские напевы Оссиана

      Звенящей арфой бередят покой.

      В чужой стране вчерашние мальчишки

      Не спят, свой главный забивая гол,

      По ним тоскуют брошенные книжки,

      Вместо невест – в объятьях дымный ствол.

      Он в крови своей горячей

      Он в крови своей горячей

      На земле лежит донбасской,

      Окропилась влагой красной

      Перепрелая листва.

      Видит он, почти незрячий,

      Дом, разрушенный фугаской,

      Навь кривится в злобной пляске,

      Содрогается сова.

      И запёкшиеся губы

      Слабо шепчут слово: «Мама»,

      Из корёженного хлама

      Сквозь щербатое стекло,

      Оголтело скаля зубы,

      Вся в лохмотьях сучьей дамы

      В крестовине битой рамы,

      Смерть ощерит ремесло.

      Гибель молодости страшна,

      Вне закона, против правил,

      Метку чёрную поставил

      Пулей бешеный стрелок,

      Исковерканная пашня

      Кров навечно предоставит,

      По весенней хляби справит

      Новорожденный росток.

      Дни земные отлетают,

      Сделав душу бестелесной,

      Явь греховную отбелит

      Разметавшийся солдат,

      Прокурлычет в небе стая

      Песней прави поднебесной,

      Богородица расстелит

      Над скорбями синий плат.

      Над крышами дым злой и непонятный