хотела помочь! – возразила Эсфирь. – И у меня получилось! Может, хоть посмотришь?
Понимание подкралось медленно, но ударило с размаху. Он тронул затылок – и ничего не ощутил. Отогнул ворот туники и узрел чистую кожу. Молоточный стук в висках больше не норовил разломить череп. Порез на груди исчез, будто стертая с начищенного сапога грязь.
– Ранку на шее я тоже залечила, – добавила Эсфирь, разглаживая погнутые перья на крыле.
– Невероятно! – Олеандра коснулся повязки, за которой скрывались следы от когтей хина.
Ткань ухнулась на пол. И он провел ладонью по шее – пальцы беспрепятственно проскользили к ключицам.
Потрясающе! Но как?
– Ты целитель! – вскрикнул он и умолк. Отец учил его не выносить в мир очевидные очевидности. – Невероятно!
Мирт как в воду глядел. Сам о том не ведая, Олеандр укрыл в хижине божественного лекаря. Подумать только! Узнай он об умениях Эсфирь раньше, она затянула бы порез Рубина и…
В голове будто колокола прозвонили.
– Рубин!
Олеандр метнулся к ложу. И ужас разлился по венам пламенными волнами. Страх сковал плоть, не давая продохнуть – клочок плаща с морионовой пылью сполз с носа Рубина к уху. Его пальцы ощущались холоднее льда и испускали слабый дым, как от жженых листьев.
– Нет-нет-нет! – запричитал Олеандр, схватившись за шевелюру и чуть не выдрав клок. – Так не пойдет, Рубин, слышишь? Ты не посмеешь! Ты не можешь умереть, просто не можешь!
С клыков приятеля стекала слюна. Чешуя на предплечьях стремительно бледнела, теряя рыжину.
– Нет, Рубин, нет! – Олеандр тряс его за плечи. – Дыши! Ты обязан дышать, понимаешь? Ради Яшмы и Цитрина! Ради Сапфира! Ради меня, чтоб тебя хины отымели, падла ты ядовитая!
Рубин дернулся, чудилось, приходя в себя. Но следом хрипло выдохнул и оцепенел. Его грудь больше не вздымалась от размеренного дыхания. Сердце еще раз толкнуло кровь и застыло.
– Позволь, я помогу, – прозвенел рядом тонкий голосок.
Птичка со скверной аурой
Эсфирь сидела на коленях возле ложа. Глаза её снова залились белым, а мерцающий кокон пожирал тело Рубина, разрастался всё пуще, вуаль за вуалью стекая с чернокудрой головы. Величественность мгновения омрачала лишь недопесня о воине-рыбке, которую она намурлыкивала под нос:
Рыбка, рыбка побеждай,
Врага насмерть забивай,
Меч из рук не выпускай,
Землю кровью омывай…
Дёргаясь в трех шагах от ложа, Олеандр постукивал каблуком сапога по полу и изводился думами о своей ненужности. Он вёл счёт. Восполнял в памяти позабытые легенды, даже раскуроченное кресло попытался починить. Всё без толку! Снова и снова взгляд цеплялся за парочку. Снова и снова разум одолевали страх за жизнь Рубина и ревность к Эсфирь.
Невозможно!
А дурная песнь все текла и текла, сиропом разливаясь в ушах. Совесть и воспитание не дозволили Олеандру запустить в Эсфирь чем-нибудь тяжелым. Поэтому он просто заткнул уши. Правда, тут же опустил руки.
В