и выбежать из аудитории. Препода я всё равно не слышу из-за шума в ушах и тахикардии.
– Тогда выпьем чего-нибудь покрепче, – это не похоже на вопрос. Вообще нет.
– Я не пью, – отвечаю заторможенно, всё так же глядя вперёд. А подсознание уже рисует, как сзади кое-кто завязывает на верёвке петлю, чтобы вздёрнуть меня прямо посреди аудитории.
– Я научу, – со смешком, издевательски.
– Нет, спасибо, – отвечаю уже твёрже. Нечего тут меня спаивать.
– А не боишься мне отказывать? – звучит всё так же насмешливо, но тоже уже более уверенно. С каким-то давлением, что ли.
– А должна? – смело (откуда она только взялась, смелость эта!), смотрю ему в глаза. Они у него насыщенно голубые. Почти синие. Очень редкий цвет. Завораживающий. Но в них нет мягкости и лирики. Никакой сентиментальности. Только пронзительность, нескрываемая насмешливость и жёсткость.
– Если будешь себя правильно вести – не должна, – он не улыбается, но и взгляд не отводит. Смотрит и чего-то ждёт.
– Я хочу послушать Николая Степановича. Поговорим позже, ладно? – отвечаю вполне вежливо, но он отчего-то моим ответом недоволен. Откидывается на спинку скамьи, утыкается в свой айфон последней модели. Только сейчас замечаю, что у него нет ни тетрадей для конспектов, ни учебников. Даже сумки с собой нет. – Тебе нужна тетрадь?
Он смотрит своими невероятными глазами, потом опускает взгляд на мой конспект.
– Ну дай, – снова эта насмешка на губах. Дурацкая! Как и моё предложение. Видно же, что не учиться он сюда пришёл.
Молча двигаю ему чистую тетрадь и, застеснявшись, думаю, что она дешёвая… Знала бы, что придётся мажоров угощать, прикупила бы парочку подороже. На тетрадь кладу ручку, тоже простую. Но Илья больше не смеётся, молча двигает к себе тетрадь и снова утыкается в телефон.
Глава 3
– С возвращением, Илья Александрович, – Степан радостно затряс рукой, пожимая ладонь Ильи. Единственный человек, кто действительно искренне рад его видеть. Всегда и в любом состоянии.
– Привет, Алексеич, – бросил беглый взгляд на машину отца. – А ты как тут?
– Так вот же, за тобой приехал, сынок. Александр Иванович послал. Говорит, по сыну соскучился, сил нет. Привези, мол, домой.
Илья криво усмехнулся.
– Не сочиняй, Алексеич. Не говорил он такого.
– Ты откуда знаешь, говорил или нет? – нахмурился Степан, поняв, что его сказка не прошла. Илья уже не маленький пацан, который верил в исключительную отцовскую любовь.
– Ладно, будем считать, прокатило. Поехали, жрать так хочется, вообще жуть.
Возвращение домой спустя четыре месяца вызвало жёсткое отторжение. Почти до расстройства желудка. Не то чтобы Илья не ожидал увидеть горячо любимого отца с его зазнобой, но то, как отвратительно они смотрелись вместе, тут же ударило по вискам разрядом ярости. А ещё она была с пузом. Пока еле заметным, но и так ясно – залетела. Конечно, ей же нужны гарантии, что не вылетит из дома Филатовых как пробка, когда надоест своему любовнику.
Неужели