текущее занятие, не было только никакого интереса. Какой смысл записывать, что один объект такого-то числа в такое-то время потрошит рыбу, а другой в это же самое время разводит костер? Нет, не так. Какой смысл, находясь в секретном бункере (а что это секретный бункер журналист уже не сомневался) записывать, что один объект такого-то числа в такое-то время потрошит рыбу, а другой в это же самое время разводит костер? Может, это просто зашифрованное послание и «потрошить рыбу» означает, например, взорвать морскую мину? Может, здесь следили за базой террористов? Во всяком случае, информации слишком мало. Журналист решил непременно отвезти все бумаги на материк и до их расшифровки ничего не публиковать. Толстяк подошел к столу, чтобы убедиться, что ничего не забыл забрать и наклонившись, заметил нехитрый тайник – к крышке стола был приклеен большой бумажный конверт с надписью АО «Заслон», из которого без усилий была извлечена толстая тетрадь с пожелтевшими исписанными листами. «А почерк-то даже не бисерный, а какой-то манный»,– с сожалением подумал толстяк, но любопытство и тяга к славе пересилили недовольство, и журналист, снова свалившись в кресло, стал с трудом разбирать рассыпанные по бумаге слова. Уже на второй странице герой понял, что следили не за террористами и не за какими-то иными преступниками, что разжигать огонь означает разжигать огонь, а потрошить рыбу – буквально потрошить рыбу, но теперь уже толстяк так увлекся чтением, что ему даже в голову не могло прийти, что продолжить это занятие можно и у себя в каюте.
Никогда бы не подумал, что окажусь здесь. Мне обещали интересный социальный проект за достойное вознаграждение. Что ж, проект и вправду интересен, только «вознаграждение» мы воспринимаем, видимо, по-разному. Мне, наверное, полагается думать, что я получаю огромное удовольствие от того, что это дело может изменить мир, так как что-то еще я навряд ли получу.
Имя, данное мне при рождении, – Герман, сейчас оно немного изменилось – сжались и перепутались буквы: теперь ко мне обращаются Рем, только так и никак иначе. Мне тридцать лет, рост метр восемьдесят пять, вес семьдесят девять килограммов. Вот и все мое описание. Ах да, еще у меня высшее социологическое образование, и только оно здесь имеет хоть какое-то значение.
На этот эксперимент меня – можете себе представить? – отправил мой собственный отец. Меня поселили в доме, научили пользоваться нехитрой техникой и оставили ждать задание. Ждал день, два, неделю, месяц. Я бы подумал, что обо мне забыли, но еженедельно мне привозили продукты и заполняли баки питьевой водой, однако встретиться с этими людьми мне так и не удалось, несмотря на все мои усилия. И когда я уж начал думать, что эксперимент проводится надо мной и цель его – узнать, когда же я наконец сдохну от скуки на этом чертовом острове, появились они.
Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Даже если мое «удивился» заменить нецензурным словом, то и оно не передаст моего состояния. Разве только если его в степень возвести. Думаю,