незнакомая, и рыба – не рыба, что-то райское, а уж что в хрустальном графине алым огнем переливалось – за то и душу продать можно было.
Брейд полюбовался на племянника и бросил оруженосцу:
– Приведи его в порядок.
Солдат перестал изображать из себя знатного рыцаря, вынул парня из объятий его благодетелей и без лишних церемоний поволок вниз по лестнице.
– Ваше сиятельство, на родича вашего худые люди напали, мы вот его спасли, не извольте гневаться, – забормотал Фелух, склоняясь чуть не до полу. Герцог внимательно глянул на мародеров, достал золотую монету и швырнул через всю комнату, словно попрошайкам. Фелух поймал ее на лету.
– Спасибо за помощь. Можете идти.
С поклонами и благодарениями бродяги выпятились из комнаты, а уже на лестнице стали грызться.
– Одна одежка его дороже стоила.
– А жизнь сколько стоит? Нас бы за него вздернули.
– Так они бы меня и поймали! Ободрали бы парня по-быстрому и ищи нас.
– А как стали бы барахло скидывать – сразу бы и попались, стража всех скупщиков знает. Ладно, пошли в кабак, возьмем пива, деньгу разменяем, – примирительно сказал Яник.
– Еще чего! Зря я его тащил, что ли?
– Ты что, Фелух! Оба же тащили.
– Отвяжись по-доброму, – из кулака Фелуха выглянул нож.
– Ну и крыса же ты, Хогга тебя сожри, – растерянно пробормотал Яник.
Фелух ухмыльнулся и дунул за угол.
Не драться же с другом из-за одной монеты, пусть и золотой. Тем более, у него и своя есть. Внимательно посмотрев по сторонам, Яник стянул с ноги заскорузлый башмак и вытряхнул серебряную денежку. Посмотрел на нее с жалостью и решительно распахнул дверь «Кривого Кота». Раз так – он будет кутить в одиночку. Чуть было не заказал по привычке кувшин с пивом, горшок каши и соленые свиные уши, но вспомнил непонятные яства на столе у герцога и душа его воспарила. Он потребовал три кружки хорошего вина, жареного петуха, ну и горшок каши, конечно.
Первые две кружки пошли без особой радости. Все-таки тяжело было на сердце от незаслуженной обиды. Захотел сделать добро, пожалел паренька – и на тебе… А как начал третью – на ум пришло хорошее. Выпивал он как-то в «Коте» со святым человеком, бывшим монахом, и тот ему стих духовный сказал. Как там… «Добро рожается в мире подобно ребенку. Мамка сначала орет, после от счастья ликует». У монаха еще складнее получалось, но смысл этот самый. Вот так-то… Много на земле страдания!
Видий уже прочитал две главы из «Истории и Сказаний великого царства Салем» и раздраженно полировал ногти. Сколько можно возиться с пьяным щенком! Брейд вернулся мрачным и злым. Молча наполнил кубок, пить не стал, просто крутил в руке.
– Судя по твоему лицу, здоровье Ланса оставляет желать лучшего?
– После бочки с холодной водой на здоровье он не жалуется. Мальчишка опять вляпался в неприятности.
– Серьезные?
– Пока не ясно.
Брейд помолчал, потом медленно заговорил, разглядывая