вон ту высоту? Она нужна Республике». А знаешь, что ему ответил один? «Ну, раз ей нужно, пусть бы сама и отбивала».
– И что же сказал на это комиссар?
– Не комиссар, а я. «Дубина, ты и есть Республика».
Он замолкает на миг, улыбаясь задумчиво и печально, и договаривает:
– Но что же поделать, если других у нас нет.
– А встречаются и почти старики, – продолжает Пато. – Здесь все – добровольцы?
– Нет, не все. Те, про кого ты говоришь, – резервисты, от сорока и старше. А остальные – с бору, что называется, по сосенке… Этот батальон комплектовали два месяца. Солдат ведь не просто приложение к винтовке и полусотне патронов. Солдатами не рождаются, а становятся, и далеко не все успевают.
Огибая деревья, они по-прежнему идут по сосняку. Иногда чуть соприкасаются плечами, и Пато ощущает запах земли и пота, исходящий от ее спутника.
– Вот потому я и говорю – они сделали все, что могли. И больше, чем можно было ждать. Прыгнули, можно сказать, выше головы. Еще хорошо, что повезло с офицерами: Бош и другие дело свое знают.
– И вы все, наверно, члены партии?
Улыбка на лице капитана обозначается ясней.
– Не все.
Под взглядом Пато он делает еще несколько шагов в молчании – и не переставая улыбаться.
– Я служил в Картахене, в морской пехоте. Был сержантом. И одним из тех, кто остался верен… Знаешь, о чем я говорю?
– Знаю, конечно. И таких, кажется, было немного.
– Нашлись все же некоторые… В основном унтер-офицеры. А я поначалу пошел в Мадрид с колонной Дель-Росаль и был там кем-то вроде военспеца. Сущий кошмар: кого там только не было – каменщики, водопроводчики, конторщики, железнодорожники, студенты с таким избытком жизненных сил, что не жалко было малость и растратить… Ребята отважные, но в военном деле – полные олухи. Приказам не подчинялись, в атаку шли, распевая «Интернационал», мерли как мухи и удирали, не разбирая дороги… Наконец начальство сообразило, что так много не навоюешь, и нас – профессиональных вояк из армии и флота, которым раньше не доверяли, – стали назначать командирами и военными советниками. И вот я здесь.
– Значит, ты не коммунист, – делает вывод Пато.
– Вижу, ты смышленая девушка.
Капитан, остановившись, озирается, глядит сквозь стволы сосен на дорогу, ведущую назад.
– Военное дело сродни изобразительному искусству, – замечает он рассеянно.
Потом смотрит на девушку так, словно только что заметил ее присутствие:
– Как тебя зовут?
– Патрисия.
– А что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты, товарищ капитан.
Приветливая улыбка топорщит полоску усов, усиливая сходство капитана с голливудским киноактером.
– Ты из Мадрида?
– Да.
– Студентка, наверно?
– Я работала в компании «Стандард электрика», а восемнадцатого июля добровольно пошла в армию и попала в войска связи. Хотела на фронт, но меня не пускали. Ты нужна здесь, говорили мне. Ты