результата, лишь укрепив во мне желание поближе познакомиться с домом Шарьера. Конечно, я отнюдь не собирался провести в нем всю оставшуюся жизнь – в мои планы входило снять дом на полгода или что-то около того и превратить его в базовый пункт для своих экспедиций в сельскую местность вокруг Провиденса, весьма привлекательную для меня с профессиональной точки зрения (я рассчитывал найти немало интересного в старинных усадьбах и небольших селениях). В конце концов Гэмвелл сдался и назвал мне юридическую контору, на попечение которой был оставлен дом Шарьера. Не мешкая, я обратился туда с соответствующим заявлением, которое они неохотно, но приняли, после чего я стал хозяином особняка «на период, не должный превышать шести месяцев, или меньший период, в случае если того пожелает наниматель».
Я сразу же перебрался в снятый мною дом и первым делом обнаружил, что в нем не проведено электричество; слава богу, что хоть работал водопровод. Комнаты особняка, обстановка которых оставалась той же, что и при жизни доктора, освещались керосиновыми и масляными лампами самых разнообразных форм и возрастов – иные из них, без сомнения, были изготовлены еще в позапрошлом столетии. Я ожидал встретить в доме следы запустения, которые у меня привычно ассоциируются с многолетними скоплениями пыли и паутины, и был немало удивлен, обнаружив полное отсутствие вышеупомянутых свидетельств заброшенности жилья. Это было тем более странно, что юридическая контора, о которой я говорил выше, – «Бейкер и Гринбоу» – как будто не ставила своей задачей содержать вверенную ей недвижимость в чистоте и порядке в ожидании представителя рода Шарьер, могущего прибыть в Провиденс и заявить о правах на эту собственность.
Дом полностью оправдал все мои ожидания. Несмотря на свой немалый возраст, постройка была крепка и основательна. Комнаты отличались какой-то несуразностью размеров – они были либо огромными, либо крошечными. Обои кое-где отстали от стен, а в иных комнатах их не было вовсе, и стены там были покрыты лишь старой пожелтевшей штукатуркой. Здание было двухэтажным, однако верхний этаж, судя по всему, никогда не был особенно обитаем. В то же время вся обстановка нижнего этажа красноречиво свидетельствовала о том, что еще не так давно в этих стенах обитал хирург-отшельник. Одна из комнат явно служила ему лабораторией, а другая, примыкавшая к ней, наверняка была кабинетом; оказавшись в этих помещениях, я не мог отделаться от чувства, что каким-то странным и непостижимым образом приблизился к покойному Шарьеру чуть ли не на расстояние вытянутой руки. Во всяком случае, обе комнаты выглядели так, будто доктор находился в них всего минуту назад, проделывая какой-нибудь диковинный опыт, но, захваченный врасплох моим неожиданным появлением, принужден был поспешно скрыться. Похоже, что проживавший здесь в течение недолгого месяца адвокат ни разу не заходил ни в кабинет, ни в лабораторию; впрочем, дом был достаточно велик для того, чтобы можно было разместиться в нем, не вторгаясь в эти уединенные помещения, выходившие окнами в сильно запущенный