вы знаете?!
– Думаешь ты по-русски, – на чистом русском устало сообщил маг. – Но мы с моей дверью никому об этом не скажем, обещаю.
Ректор
Год 38-й ректорства сэра Котцы, весна
Горан не мог спать уже почти целую неделю. Стоило ему просто закрыть глаза, и он видел, как серебряное копье, вспарывая воздух, неотвратимо приближается к стоящей у края ковра девушке. Потом перед ним представал Сэл, и все в который раз начиналось заново. Горан лежал в темноте и невидящим взором смотрел в потолок, а события того дня проплывали мимо, как кадры на засмотренной до дыр кинопленке, но так хотя бы не было звука, и Горан не слышал голоса Сэла, который проникал не только в его разум, но и в его сердце. Старый лис, привыкший играть в шахматы чужими жизнями, поселил в нем чувство вины, от которого его чудом или своей житейской мудростью все это время уберегал сэр Котца, и теперь оно не давало ему покоя. Горан подумывал о том, что можно было бы снова начать пить, и тогда Сэл отстал бы от него, признав, что он действительно ни на что не годен, но он приложил слишком много усилий, чтобы завязать, и знал, что сделать это второй раз он навряд ли сможет, а потому рисковать своей жизнью ради того, чтобы избавиться от Сэла, не хотел. К тому же с Сэлом наверняка все было не так просто. Да и еще сэр Котца, который вопреки всему продолжал верить в своего единственного Ученика…
Горан и без слов Сэла знал, что виноват. Виноват в том, что потерял так много времени впустую, что потратил столько лет своей жизни на сожаления, отчаяние и уныние и ни к чему так и не пришел. Может, действительно настало время измениться и изменить мир вокруг себя? Однако перспектива стать Ректором Ишанкара пугала его так же, как перспектива стать Некромантессой Ишанкара пугала Тайру. М-да… Имя у нее и правда было еще то… Папа лингвист-этнограф ничего лучше не придумал, а потом свалил в свою обожаемую Японию и пропал без вести.
Сэл подкинул ему ребенка. Ну не совсем ребенка… Горан припомнил свои восемнадцать. У него сейчас тоже могла быть тринадцатилетняя дочь. Теоретически, конечно… Или не могла? Восемнадцать, пожалуй, слишком рано для того, чтобы заводить детей, да и никаких девушек в то время у него не было даже на горизонте. Только учеба. У всех в Ишанкаре лет до двадцати на первом месте была только учеба. Горан абсолютно не знал, что ему делать с Тайрой, но уже считал ее своей… своей… Он не определился, кем, но мог поклясться чем угодно, что они уже стали одной семьей. Кровь, которую он пролил, связывала сильнее слов, сильнее Долга, сильнее чувства вины. Горан нехотя признал, что теперь должен быть для нее человеком, который будет защищать ее, принимать значимые для них обоих решения, нести ответственность за ее судьбу, по крайней мере, до тех пор, пока он не передаст ее на попечение Наставнику. Но Ректор не должен охранять Некроманта, все должно быть как раз наоборот! Но что делать, если будущий Ректор – пять лет назад бросивший пить неудачник, который так и не сумел найти свое место в мире, а будущий