чувств. Он пытается поставить бутылку на стол, но она скользит вбок, падает, проливается водопадиком. Кто-то из девчонок испуганно вскрикивает, но мне уже наплевать.
Получается какая-то немая сцена, ребята галдят, обступая стол и «спасая» салаты, я понимаю, что надо бежать за тряпкой, но не могу сдвинуться с места. Муж пьяно ухмыляется, подступает ко мне, пытается обнять.
– Валюшка-а-а-а, – его губы масляно и криво шевелятся, – я ж… люблю-ю-ю… те-бя…
«А я тебя – ненавижу», – хочется ответить мне, но я понимаю, что это бесполезно. Он уже дошёл до той стадии, когда от человека остаётся только тень. Я никогда не выступала против застолий, но так, как он, пить нельзя! Деградация длится уже долго, не первый год, и не видно никакого просвета.
Ещё мне хочется сказать мужу, что я перестала нуждаться в его «любви». Она не откликается во мне. Ни в едином месте. Не трогает ни одной струны моей души.
Да, мы вместе уже девять лет. Да, я до сих пор ещё помню себя юную, но уже замужнюю, с коляской и с дежурной улыбкой на устах.
«Ты смог дать мне это мнимое благополучие „обычной“ жизни, – продолжаю я свой внутренний монолог, – такой как „у всех“. И мне казалось тогда это важным и нужным. А потом начал пить. Сколько раз я поднимала эту тему, сколько раз отговаривала тебя, отвлекала, увещевала. Зря. Бесполезно. Дозы только увеличивались. Ты начал пить так, что не помнил наутро происходящее. Мне становилось всё страшнее и страшнее. Каждая выпитая тобой стопка заливала и моё сердце».
«Ещё чуть-чуть – и в твоей голове оторвётся тромб, – говорила я в прошлом, глядя на Сергея тогда ещё с жалостью. – Если даже ты выживешь, то станешь инвалидом. Но я не для того выходила замуж, чтобы всю оставшуюся жизнь катать тебя на коляске и подтирать слюни! Я – женщина, а не сиделка!»
Зря. Бесполезно.
В ответ – стеклянные пьяные глаза.
Я долго не опускала руки, я боролась. Когда бегала по улицам и искала его во время очередных загулов, с ужасом представляя, что увижу мужа, лежащего на мостовой рядом с машиной, у которой мигает «аварийка». Когда отпаивала его по утрам почти бездыханного из-за гигантской дозы, принятой накануне. Когда прощала все его выходки в отношении себя, которые и человеческими-то назвать невозможно.
Вместо того чтобы бежать за тряпкой, я выхожу на балкон. Делайте что хотите! А мне надо побыть в одиночестве. Хотя бы пять минут. Я вдыхаю прохладный, пьянящий воздух, который немного проясняет сознание. Слово «ВСЁ!» теперь переместилось на улицу. Оно висит прямо напротив меня, мерцая и переливаясь.
«Всё, – думаю я. – Как всё просто! Перешагнуть сейчас через перила, короткий полёт и действительно „всё“. Но – нет! Это не выход, это – поражение. Полный и окончательный проигрыш. Я не такая. Я – женщина. Молодая, сильная, с этой секунды – амбициозная! Разве я заслужила такой бесславный конец?! Конечно, нет. Никто не заставит меня плюнуть на себя и смириться. Как та лягушка, взбивающая сливки, я стану