бодрюсь я.
Он смеётся мне в макушку, поглаживая тёплыми ладонями спину.
Я растворяюсь в своих ощущениях. Мы молчим очень долго, так долго, что и не замечаем, как наши губы встречаются, как ладони сжимают лица друг друга, как смешивается дыхание, и ускоряется пульс. Я такая глупая. Снова попадаю в его ловушку, снова подчиняюсь сердцу, которое грозится выскочить и остаться рядом с этим человеком навсегда.
Отстраняюсь от него и отхожу к противоположной стене лифта. Дыхание сбивается под напором эмоций. Но поддаться сейчас, значит, не уважать себя. Бросаю сумку на пол и сажусь поверх нее, прижимаясь спиной к холодному металлу. Я смотрю на Босса – долго и пронзительно, – снизу вверх. Ищу ответы в его глазах.
– Просто спроси, – говорит он отчужденно. На меня не смотрит, его взгляд блуждает поверх моей головы, руки в карманах, ноги скрещены.
– Я не знаю, что спрашивать, – делаю небольшую паузу. – У Вас было тяжёлое детство?
– Что? – из него вырывается смешок.
– Ваше настроение и поведение меняется со скоростью света, я не успеваю за ним. Вот я и думаю, может, у Вас и собственная красная комната имеется? И грустная история из детства, такая, что слезу давит?
– Я вообще ничего сейчас не понял.
Александр Германович снимает пиджак, бросает его на пол в противоположном углу от меня и садится со мной на один уровень. Впервые вижу его таким… таким не собранным, не одетым с иголочки и в расслабленной позе. Он вытягивает одну ногу, и она почти соприкасается с моей, а вторую сгибает в колене.
– Так что за красная комната?
– Ну, такая, для извращённых предпочтений. Вы "Пятьдесят оттенков серого" не смотрели?
– Нет, – снова смеётся он. – И я не извращенец, уж поверь.
– Ага.
Я киваю и устремляю взгляд на собственные колени. Надо сказать, что выглядит он как раз как классический извращенец. Иначе, что такому, как он, могло понравиться в такой, как я? Размахиваю белым носком кеда из стороны в сторону и случайно задеваю ногу Босса.
– Я бы хотела знать правила этой игры, – спустя какое-то время произношу я.
Прижимаю подбородок к коленям и смотрю на мужчину напротив. Он выглядит странно: челюсть напряжена, на лбу залегла в-образная складка, руки сжаты в кулаки. Что такого я спросила?
– Я имею ввиду, – пытаюсь объясниться. – Как я должна себя вести? Мы скрываем ото всех, что что-то есть? Или ничего и нет, а я не понимаю?
Александр Германович проводит пальцами по лбу, словно разглаживая ту самую складку, и поджимает губы.
– Я пока не решил, – наконец выдает он.
Теперь настала моя очередь напрягаться. Что это за "пока не решил"? Что это вообще значит? И как себя теперь вести с ним? Ждать, пока он соблаговолит снизойти до меня и одарить своим вниманием? Кротко принимать то, как он будет делать вид, что меня не существует при других людях?
Холодный металл прожигает кожу, вызывая озноб во всем теле. Нет, это не металл, это слова, брошенные человеком напротив. Поверить не могу, что