руки, бездумно перекладывая камни, как сбилось дыхание, – я поняла: она врет мне. И еще я знала, что месяц назад я бы этого не заметила. Другая, столь же простая и незамысловатая, но тем не менее ни разу не приходящая мне на ум мысль пронзила меня – мама все детство шпыняла меня, ругала – не потому, что я была бездарной и бестолковой, я зря винила себя за неуклюжесть. Я что-то напоминала ей, имеющей железную выдержку, проводящей иногда более десяти часов подряд за сложными ритуалами, что-то столь болезненное, что это прорывалось наружу и заставляло срываться на родной дочери. Или кого-то.
– Мама, расскажи, – мягко попросила я.
Она молча подняла на меня искаженное болью лицо, во влажных глазах отражалось пламя очага. Я поняла: она не скажет. Мама хранила эту тайну, болела ей и болеет до сих пор. Тайна так и умрет с ней, и я последняя, кому она её откроет. Бессилие затопило меня изнутри и выродилось в волну гнева, я в ярости подняла глаза на очаг. Я имела право знать! И пламя в очаге раскололось надвое, открыв в огне картинку.
Молодая, смеющаяся мама бежит по весеннему лесу за руку с зеленоглазым кудрявым рыжим незнакомцем, поразительно напомнившим мне моё собственное отражение в зеркале. Вот она зацепилась за корягу и упала, он, смеясь, опустился рядом, зарываясь лицом в ее волосы, привлекая к себе. Густая высокая трава, под маминой рукой примялась земляника.
Июнь! Так вот она, тайна моего рождения! Мама полюбила. Они, действительно, встретились в ночь Бельтайна. Но слишком увлеклись друг другом, и страшный ритуал, от которого рождались в нашем роду сильные, но страшные внешне девочки – будущие ведьмы (всё имеет свою цену) мама провести не смогла, потому что в этом случае она теряла его навсегда. Меня зачали позже, не в ночь костров, а ярким теплым июньским днем, под оглушительное пение птиц и головокружительный запах земляники.
И родилась я, красивая, но бездарная, как все думали долгое время. И глядя на меня, мама видела не мои ошибки, а свою – главную: мое неправильное рождение, предательство своего рода. Только я открыла свой дар, мама, потому что любовь – это тоже сила. Он растет во мне, мама, и я могу все больше!
За спиной вскрикнула мама, и я поняла, что картины в огне были видны не только мне. Я повернулась к матери, но она указывала на огонь, и я поспешно повернулась обратно: в огне был мой любимый с маленькой рыжей девочкой на руках.
Нет ничего вкуснее травяного чая, заваренного настоящей ведьмой на заре. Нет ничего крепче искренних маминых объятий. В это утро мы больше не говорили. Что-то родное, главное, настоящее, колдовское вышло из огня и село рядом с нами. И навсегда примирило нас.
Может быть, имя ему – любовь?
Глава 4
– Нет! – закричала я и запустила ни в чем не повинную чашку с остывшим чаем в очаг.
Чашка обиженно тренькнула и раскололась на тройку черепков на полу, не долетев до места назначения. Разбуженный Дар осторожно подкрался к осколкам и лужице, лизнул, проверяя, и недоуменно поднял на меня глаза.