что ниже груди, отсутствовало, и та была жива, царапала ногтями пол в агонии у кровати, а потом замерла. Я тоже замер от неожиданности, но быстрее пришёл в себя, с моим-то опытом. Я и не такое видел, откровенно говоря, особенно на улицах Берлина. Швырнув ношу к окну, я сорвал заляпанную красным простыню, видимо несчастную бросило о стену, след остался, потом она упала на кровать и скатилась с неё на пол. Ван это всё не сразу из-за пыли рассмотрела, а когда та начала оседать, я и услышал её. Девушка, увидев меня, вскочила на ноги и, подбежав, воскликнула громко, вцепившись в меня, похоже её тоже контузило:
– Не бросай больше меня!
– Хорошо. Надевай туфли и помоги мне связать простыни и пододеяльник.
– А лестница?
– Нет, рухнуло всё. Бомбёжка к концу подошла, можно покидать дом. Чуешь, дымом как тянет?
– Мы горим?
– Да, из провала лестничной площадки идёт. Скоро пожар и до нас дойдёт. Спустимся через окно.
Пришлось поторопиться, у входной двери уже виднелись языки пламени, а дым заставлял кашлять, слезились глаза. Забросив сидор за спину, я поправил лямки, он был полон, как мячик, я помог надеть Ван вещмешок и сначала спустил её, а потом, быстро перебирая руками, спустился сам. Другой конец я привязал в трубе отопления, это и позволило мне спуститься, спрыгнул на разбитые кирпичи. От дома осталось две торцевой стены – где моя стена находилась, и другая, только там сохранились остатки квартир. Из некоторых на наших глазах спускались люди, так же, как и мы, используя простыни, из других дымило и виднелся неровный свет от огня, но визуально его ещё не видно было, не успел разгореться. Похоже, тот толчок, что сбросил нас на пол, действительно был от попадания бомбы в центр дома. Чудом выжили. Я стоял у угла дома, тут были завалившиеся ворота, и, посмотрев на то место, где я оставил велосипед – лишь мятое колесо торчало, – скривился и прокричал в ухо Ван:
– Тебе есть куда пойти?
Та поначалу отрешённо кивнула, большими глазами рассматривая разруху и множество очагов пожаров вокруг, после чего кивнула увереннее, ответив:
– У меня мама в деревне живёт.
Она ещё плохо слышала, хотя бомбардировщики уже улетели и сирены стихли. Да и зенитчики перестали стрелять. Был слышен только гул моторов в небе, это истребители барражировали, да было поздно. С той стороны, где был аэродром, полыхало зарево, хорошо видное на фоне ночного неба, такое бывает, если попадания были в склады ГСМ.
– Тебе не стоит тут оставаться!
Тут та очнулась и ответила:
– Я записана в отряд женской самообороны. Я пойду к пункту сбора, там должны быть наши, они решат, что делать.
– Хорошо. Тогда бери этот вещмешок, в нём продовольствие, я даже бутылку с остатками вина сунул, там осталось. Пригодится. Мне на аэродром нужно. Да, там в вещмешке сверху моя запасная рубаха лежит, можно использовать как материал для перевязки. Удачи.
Быстро чмокнув ее в губы, я поспешил в сторону