выдающегося дипломата. Его политические взгляды выходили далеко за пределы Балкан. Он мастерски умел при этом в решающих вопросах мировой политики осветить положение своей страны и выдвинуть ее на первый план. Задачей будущего Болгарии он считал конечное объединение всех болгарских частей под единой властью и устранение русского влияния. Об иных целях своей политики царь никогда не говорил мне. Особенное впечатление произвело на меня то, как властитель болгар руководил политическим воспитанием своего сына. Кронпринц Борис был до известной степени личным секретарем своего царственного отца. Он, казалось мне, был посвящен во все тайные политические мысли царя. Высокоодаренный, с тонким мышлением, принц играл эту важную роль с большим тактом.
Внешнюю политику своего государства царь вел, в сущности, совершенно один. Я не знаю, насколько он руководил внутренней политикой. Я думаю, однако, что он умел противопоставить парламентской анархии Болгарии свою мощь, прибегая даже к автократическим средствам. В этом отношении его задача была, конечно, тяжелая. Болгары, как и все балканские народы, от рабства сразу перешли к полной политической свободе. Им поэтому не хватало той выучки, какая приобретается упорной работой, и от недостатка ее этот быстро приспособляющийся народ будет терпеть еще десятки лет.
Болгарский король являлся в это время во всяком случае одним из наиболее могущественных властителей. По отношению к нам он был верным союзником.
Во время нашей стоянки в Плессе умер царь Франц-Иосиф. Его смерть была для Дунайской монархии и для нас потерей, значение которой мы оценили только впоследствии. Не было сомнения, что с его смертью для народов двуединой монархии исчезла почва для объединения. С уважаемым старым государем навсегда была похоронена часть национального самосознания многонародного государства. Размер и разнообразие затруднений, которые встретил молодой царь, не идут в сравнение с теми, которые обычно возникают при смене престола в государстве с единым народом. Новый властитель попытался заменить исчезнувшую со смертью Франца-Иосифа моральную связь мерами, примиряющими народности. Даже на антигосударственные элементы он хотел оказать моральное влияние политическими милостями. Это средство было совершенно непригодно: эти элементы давно заключили договор с нашим общим врагом и были далеки от того, чтобы добровольно нарушить его.
Живые личные отношения, которые установились у нас в Плессе с тогдашним австрийским главнокомандующим Конрадом фон Гецендорфом, укрепили во мне то впечатление, которое у меня сложилось о нем, как о солдате и полководце. Генерал фон Гецендорф был очень одаренной личностью, ярым австрийским патриотом и приверженцем нашего общего дела. Ко всем политическим влияниям, которые могли сбить его с этой позиции, он относился отрицательно. Гецендорф задался очень широкими оперативными планами. Из массы побочных явлений он сумел выделить важные для нас вопросы. Он был особенно