проказа.
Андрей Евтушенский,
«Последнее предупреждение»
– Я думаю, что можно писать акт расследования. Причина несчастья понятна.
– Да, причина понятна, – проговорил директор. – Комлин надорвался, пытаясь поднять шесть спичек.
АБС, «Шесть спичек»
– Армейский устав, ребята, написан кровью павших бойцов, – менторским тоном сказал Захарчук и долил в чашку кофе из большого термоса. – Служебная инструкция в нашем случае тот же устав, а вы её злостно нарушили.
Ребята сидели вокруг низкого журнального столика, который давно правильнее было бы называть лабораторным. С этим столиком не церемонились – его полировку жгли кислотами, на него капали расплавленным оловом и канифолью, об него даже тушили окурки, а один раз на нём загорелся силовой трансформатор. Вот и сейчас на него безжалостно ставили железные кружки с горячим кофе.
– Кто в лаборатории ответственный за технику безопасности? – сварливо спросил Захарчук.
– Я, – угрюмо ответил Лёха и шумно отхлебнул из кружки.
Варя с Боцманом переглянулись и торопливо заговорили, перебивая друг друга:
– Дежурный назначался по графику…
– Мы по очереди расписывались в журнале!
– А сегодня мы вообще к работе не приступали, только пришли, а тут такое…
У Боцмана от волнения смешно тряслась неровно подстриженная бородка, но никто не обратил на это внимания, а Лёха громко брякнул свою кружку на многострадальный столик и сказал:
– Помолчите. Не надо соучастия. Это ведь соучастие получается. Верно я говорю, товарищ начальник службы безопасности объекта?
Он, прищурившись, глянул на Захарчука и тот снисходительно усмехнулся.
– Герой. Значит, не хочешь друзей под статью подводить? А может наоборот, опасаешься, что за сговор больше срок дадут?
– Слушайте, вы! – Лёха вскочил, а Захарчук продолжал ухмыляться, откинувшись на спинку стула.
Лёха сжав кулаки, несколько секунд смотрел в глаза начальнику СБ, а потом сунув руки в карманы, стремительно развернулся, так что полы расстёгнутого синего халата разлетелись как крылья, и стремительно пошёл к выходу из лаборатории.
– До прибытия следователя попрошу всех не покидать помещение, – скучающе произнёс Захарчук.
Лёха изо всех сил врезал кулаком по дверному косяку. Варя с Боцманом сидели уставясь в свои кружки с остывшим кофе. Варя тихо сказала:
– Прекратите, пожалуйста. Нельзя так себя вести. По крайней мере, сейчас, – она кивнул головой на герметично задраенную дверцу силового отсека, где под грубонамалёванным логотипом НТЦ «Заслон», красовался значок радиационной опасности. – По крайней мере, когда он ещё там, а мы тут сидим, кофеёк попиваем.
– Прекратите сопли, товарищ мэнээс, – презрительно сказал Захарчук. – В тридцать пятом мы на южной границе из трупов павших друзей брустверы выкладывали. Это было быстрей, чем долбить в камнях окопы. Считайте это кофепитие поминками по вашему завлабу.
– Знаете, Захарчук, – сказал тогда Боцман, – иногда очень хочется дать вам по морде.
Захарчук изменился в лице, но не успел ничего ответить, потому что дверь открылась, и в лабораторию вошёл очень толстый и очень высокий человек. Он вальяжно огляделся и, дёрнув выбритой до зеркального блеска головой, представился:
– Копалов. Виктор Сергеевич. Следователь ВЧК СССР.
Захарчук вскочил и, заранее протягивая руку, устремился к начальству.
– Захарчук Александр Борисович, начальник СБ. А это, соответственно – Боцман Семён Константинович, лаборант. Трофимов Алексей Юрьевич, старший научный сотрудник лаборатории и Потехина Варвара…
– Игоревна, – подсказала Варя. – Младший научный сотрудник. Соответственно.
– Мы вас только к вечеру ждали, – сказал Захарчук, вглядываясь в оранжевую нашивку на лацкане следователя. Сам он носил точно такую же, но без просвета за ранение.
– Не стал дожидаться, пока оформят спецрейс, и прибыл грузовым дирижаблем, – пояснил Копалов, пожимая руку Захарчуку. – Где воевал, ветеран? Кавказ?
– Нет, конфликт на южной границе.
– А я на Западном плацдарме и ещё с наёмниками нефтяных магнатов дрался.
– В Новосибирске?
– В Томске, – ответил Копалов и прошёл к силовому отсеку. – Там? Ничего не трогали? Кто обнаружил?
– Ну, я, – сказал Лёха. – Заглянул в кладовку, а он за пультом лежит. И не дышит. Синий весь.
– Какую ещё кладовку?
– Мы так силовой отсек называем, – пояснила Варя. – Между собой.
– Вот между собой и называйте, – недовольно сказал Копалов, силясь рассмотреть хоть что-нибудь через крохотное окошечко в бронированной дверце. – Дальше рассказывайте.
– Тело