с клеща чёрного пятна между ними не было. Тогда старик в благодарность за радушие рассказал ему правду о том, как погиб Малак: «Думаешь, его духи погубили за гордыню? Напрасно. Его отравили!»
В улусе теперь поговаривали, что Этигил растёт сильным, как вол, хитрым, как лис, и жестоким, как волк. «Чего, думаете, он из юрты не выходит, к нам за стол не садится и праздники одни с нами не празднует? А потому что кормит в себе злобу. Как вырастет большим, узнает правду и всем нам будет мстить. Надо убить его, пока он молод».
Этигила такие слова напугали. Он не хотел умирать.
«Что же делать?»
Старик ему ответил: «Беги, пока можешь. Так, чтоб горностай не пронюхал, чтоб хорёк не услыхал. Беги далеко, в родные края, а там, глядишь, и жизнь другая будет. Беги на благо ещё не рождённых детей и внуков. Ты хороший человек. И мне горько думать, как поступят с тобой соседи».
Пришёл Этигил к матери, сказал ей, что хочет увезти её с собой. Но мать за ним не пошла, осталась среди людей своей кости. Этигил уехал ночью, а вскоре увидел, что следом бегут эхириты. Машут топорами, требуют вернуться. Понял, что даже мать отступилась от него, потому что никто, кроме неё, не мог предупредить их о побеге. Обозлился он и до боли сдавил в кулаках поводья. Погнал коня в галоп.
Быстрее ветра мчался, легче птицы становился, а погоня не отставала. Выскочил к реке Осе. Злобой, как отравой, смочил свой платок, бросил его в кусты. Застонала земля и воспалилась топким болотом. Этигил поскакал дальше. Погоня замедлилась, но всё же не сдалась. Днём он слышал топот их лошадей, ночью видел свет их факелов. Они были близко.
Отыскал Этигил брод через Малую Ангару. Ненавистью, как ядом, сгустил свою слюну и плюнул в реку. Вскипели воды, поднялись, как в паводок. Не пустили преследователей. Так и остались они на другом берегу. А Этигил помчался к Большой Ангаре, где был улус его отца. У коня от дальней дороги копыта разгорячились и слезли, как слезает ноготь с натёртого пальца. Упал конь бездыханным. Плакал над ним Этигил, а потом отрезал его голову и понёс с собой, желая показать ему свою родину.
Возвращение выдалось шумным и грустным. Сельчане отпраздновали побег Этигила – уж и не думали его увидеть. Они не знали о смерти Малака, считали, что он их предал и остался жить в чужой семье.
Началась новая жизнь, но злоба не угасла. На следующий год Этигил повёл войско против обидчиков. Задумал им жестоко отомстить. И много было крови, и горели юрты. Этигил не заметил, как его злоба разлилась огнём по всему улусу, как она сожгла и стариков, и детей. Хотел отомстить убийцам отца, но смерть накрыла всех без разбора. Погибла и его мать, предавшая память мужа, предавшая своего сына. Сгорела и крохотная юрта Этигила. Он стоял у её пепелища, весь в крови, и плакал. И не было ему радости от свершившейся мести.
И тогда вышел старик – тот самый, что уговорил его бежать. И рассказал ему правду, о которой никто не знал. И была эта правда горькой. Сбросил старик одеяния и предстал женщиной, некогда любившей Малака и не простившей ему то, что в жёны он взял другую