Анфиса его не слушала.
– Как ты думаешь, почему Герман так рвался поскорее организовать эту экспедицию и вдруг словно теряет к ней интерес?
– Может быть, какие-то личные проблемы.
– Какие личные проблемы, когда все живут этой экспедицией… Организовывают все на местах, а тут…
Анфиса хотела сказать что-то еще, но осеклась.
– Я понимаю, – Валентин подкинул в воздух яблоко, но не поймал его, и оно с глухим стуком упало на землю.
– Растяпа! – беззлобно сказала Анфиса.
– Что делать! Придется потренироваться, чтобы в следующий раз поразить тебя цирковым трюком.
Когда Лавочкин ушел, Анфиса выпила крепкий чай и легла на узкую кушетку. После поездки в Питер в голове была легкая беззаботность, правда, она знала, что это ненадолго. И вообще современный человек не может позволить себе расслабиться в течение длительного времени. Это раньше жизнь была спокойной и размеренной и время текло по-другому. Анфиса представила, как дворяне совершали утром прогулки на лошади, потом – завтракали, читали книги, бродили по лугам… А сейчас… все в спешке, все на бегу: как бы чего не упустить, все успеть. Да еще эта странная эпидемия, накрывшая мир… Она вспомнила иностранца, с которым столкнулась в аэропорту, и подумала, что у нее возникло необъяснимое чувство, будто она с ним где-то уже встречалась.
Глава вторая. Запах тубероз и звуки танго
Если можешь, иди впереди века,
если не можешь, – иди с веком,
но никогда не будь позади века.
Павел Рудягин, следователь, сидел у себя дома, размышляя, чем бы ему заняться вечером. Телевизор он смотрел редко, фильмы и сериалы по интернету – тоже нечасто, гостей не принимал, так что оставалось только читать.
Он подошел к книжному шкафу и задержал дыхание. Он так делал почти каждый раз, когда близко видел полки, за стеклами которых поблескивали корешки книг.
Он до сих пор считал, что ему незаслуженно повезло получить квартиру в центре Москвы от родственницы, которую он даже не знал. Эта квартира когда-то принадлежала Нине Семеновне, Пашина мать была ее двоюродной племянницей. Так получилось, что завещание пожилой женщины стало неожиданностью для всех. Родственнички Нину Семеновну забыли, а вот мать Павла регулярно слала старушке открытки, несколько раз навещала ее, в чем потом призналась своим домашним, но не сразу, а спустя некоторое время. Дело в том, что мать в юности, как многие девчонки, хотела стать актрисой, приехала из Ярославля в Москву, чтобы подготовиться к экзаменам. Поселилась у Нины Семеновны, та готовила ее к выступлению перед экзаменационной комиссией. Мать до сих пор помнила, что учила басню Крылова «Стрекоза и муравей» и монолог Софьи из «Горя от ума» Грибоедова. Воспоминания юности не блекли. Матери казалось, что она и сейчас помнит свое волнение, отчаяние, надежду. Последняя и питала ее больше всего в этом полубезумном мероприятии. Нина Семеновна была доброжелательной, племянницу не