Но самым суровым испытанием для меня было ношение льняной рубашки. В той части Вирджинии, где я жил, при пошиве одежды для рабов было принято использовать лен. Тот лен, из которого изготавливалась наша одежда, в основном представлял собой очески – самую дешевую и грубую часть сырья. Я с трудом могу себе представить пытку, за исключением, пожалуй, выдергивания зуба, равносильную той, что я испытывал, впервые надев новую льняную рубашку. По ощущениям это сравнимо с тем, что в вашу плоть впивается дюжина или более каштановых колючек или сотня крошечных иголок. И по сей день я отчетливо помню муки, которые я испытывал, надевая . Как назло, моя кожа была очень чувствительной и нежной, отчего боль ощущалась еще сильнее. Но выбора у меня не было. Я должен был носить льняную рубашку или не носить никакой, и, будь моя воля, я бы предпочел ходить голым. Впрочем, мой старший брат Джон не раз оказывал мне величайшую услугу, на которую способен раб ради своего родственника: когда мне приходилось надевать новую льняную рубашку, он великодушно соглашался поносить ее несколько дней вместо меня, пока она не «разносится». Такие рубашки оставались моей единственной одеждой до тех пор, пока я не стал юношей.
Из того, что я рассказал, может сложиться впечатление, что мой народ ненавидел белых, потому что большая часть белого населения сражалась на войне, которая привела бы к сохранению рабства в случае победы Юга. Такого нельзя сказать о рабах на нашей плантации, как и о значительной части рабов Юга, если хозяева обращались с ними достойно. Во время Гражданской войны один из моих молодых хозяев был убит, а двое были тяжело ранены. Я помню, как скорбели рабы, когда они услышали о смерти хозяина Билли. Их горе было не притворным, а искренним. Некоторые из рабов нянчили хозяина Билли, другие играли с ним, когда он был ребенком. Хозяин Билли заступался за рабов, когда надзиратель или хозяин их били. В квартале рабов хозяина Билли оплакивали не меньше, чем в «большом доме». Когда двух молодых хозяев привезли домой ранеными, сочувствие рабов проявлялось во многом. Они так же стремились помочь в уходе, как и родственники раненых. Некоторые рабы даже умоляли позволить им дежурить ночью у постели раненых хозяев. Такая любовь и участие со стороны тех, кто находился в рабстве, свидетельствует о доброте и незлобливости чернокожих. Рабы были готовы отдать свою жизнь, чтобы защитить и уберечь женщин и детей, остававшихся на плантациях, когда белые мужчины ушли на войну. Ночевать в «большом доме», защищая домочадцев в период отсутствия мужчин, считали за честь. Любому, кто попытался бы причинить вред «молодой хозяйке» или «старой хозяйке» ночью, пришлось бы сначала убить ее раба. Я не знаю, многие ли это заметили, но, на мой взгляд, факты свидетельствуют о том, что чернокожий, будь он рабом или свободным человеком, очень редко не оправдывает доверия.
Как правило, представители моего народа не только не испытывали неприязни по отношению к белым, как до, так и во время войны, но напротив, существует множество примеров того, как рабы