как! – сказал Цезарь. – Хитер! И меня похвалил, и себе благоденствия пожелал.
Гости за столом засмеялись. Отец смутился.
– Садись! – велел ему Цезарь. – Ешь, пей – заслужил! Отстоял славу Рима. Откровенно говоря, я сомневался. Фриз был силен.
– Он двигался слишком медленно, – сказал отец.
– Ты, конечно, приметил это? – сощурился Август. – Еще до того, как попросил меня? Ведь так?
– Так! – признался отец.
– Хорошо, что не врешь! – заключил Август и продолжил: – Ты показал, что Рим побеждает не грубой силой, а умом и упорством, и заслужил награду. Часто выступаешь на арене?
– Впервые.
– Я вижу шрамы на твоем лице и руках. Много шрамов.
– Я получил их, сражаясь с германцами.
– Луций Назон был префектом когорты ауксилариев, – пояснил, не утерпев, легат Пульхр.
– Почему же теперь тренирует гладиаторов? – Август повернулся к легату.
– Я долго оправлялся от ран, – поспешил отец на помощь. – На мою должность назначили другого. Теперь жду вакансии.
– Давно ждешь? – сощурился Август.
– Третий год…
Август повернулся к наместнику.
– Если не ошибаюсь, только в этом году мы направили в Галлию семь новых трибунов. Почему не нашлось когорты для Руфа?
Наместник не знал, куда деть глаза.
– Я сомневался… – наконец, произнес он сдавленно. – Ауксилия под началом Назона была разбита.
– Нам ударили в спину! – поспешил отец. – Неожиданно, когда мы сражались с другими. Германцев было вдвое больше.
Но Август продолжал смотреть на наместника.
– Когорта ауксилариев бежала с поля боя?
– Нет, Цезарь! Отступили германцы.
– Варвары захватили знамя и значки когорты?
– Нет, Цезарь.
– Почему говоришь, что когорту разбили?
– Ауксиларии понесли большие потери. Был убит или ранен каждый второй.
– А у германцев?
Наместник замялся. Отец вновь не выдержал:
– Перед тем, как нам ударили в спину, мы положили сотни полторы. Потом меня ранили… Но мне говорили, что галлы убили еще не менее двух сотен. Иначе германцы не ушли бы.
– Я постарел, – со вздохом произнес Август, – и многого не понимаю. Наша когорта сражалась на два фронта. Ауксиларии сохранили строй, значки и знамя, они убили много врагов и заставили германцев отступить. Мне говорят, что это поражение. Когда я был молод и сам водил легионы, такое считалось победой.
Наместник смотрел в стол. Август вновь повернулся к отцу. И вдруг заговорил на греческом.
– Ты сын всадника, но носишь простую тогу. Почему?
– У меня нет имущества для ценза всадника, – ответил отец на том же языке.
– Сколько времени ты командовал когортой?
– Больше трех лет.
– Вы часто брали добычу?
– Часто.
– И ты не сумел скопить четыреста тысяч сестерциев?
Отец