которые должны «догнать» страны Запада.
В то же время именно европейская цивилизация, как самая динамичная, создала единственную на сегодняшний день универсальную историческую парадигму и к ней надо прислушиваться, тем более, что она все еще неплохо работает. Так или иначе ее приняли все цивилизации!
Одним из первых подверг критике этот принцип Н. Я. Данилевский, предложив в своей книге «Россия и Европа» (1869) свою теорию культурно-исторических типов, и противопоставив стареющей Европе молодую и энергичную восточноевропейскую, славянскую цивилизацию. Активно критиковали европоцентризм евразийцы.
Активно используется этот принцип для обоснования превосходства Запада в наше время. Американский социолог Ф. Фукуяма предложил говорить о «конце истории», когда, по его мнению, именно Евроамериканская социокультурная модель является самой оптимальной в истории человечества. Звучит это у него достаточно трагично: «То, чему мы, вероятно, свидетели, – не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Это не означает, что в дальнейшем никаких событий происходить не будет и страницы ежегодных обзоров “Форин Афферз” по международным отношениям будут пустовать, – ведь либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир и определит в конечном счете мир материальный…
Конец истории печален. Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма, – вместо всего этого – экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя. В постисторический период нет ни искусства, ни философии; есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории. Я ощущаю в самом себе и замечаю в окружающих ностальгию по тому времени, когда история существовала. Какое-то время эта ностальгия все еще будет питать соперничество и конфликт. Признавая неизбежность постисторического мира, я испытываю самые противоречивые чувства к цивилизации, созданной в Европе после 1945 года, с ее североатлантической и азиатской ветвями. Быть может, именно эта перспектива многовековой скуки вынудит историю взять еще один, новый старт?».
В то же время, надо признать, взаимодействие цивилизаций ныне идет сложно. Человечество, хотя мы этого еще не понимаем даже отчасти, является единым организмом. Растущие связи между отдельными, столь непохожими друг на друга и разбросанными на гигантские расстояния друг от друга, частями только укрепляют это единство и все яснее проявляют его.
Может быть, доказать это единство пока сложно и, в значительной степени, оттого, что сама эта мысль