когда-либо прибывали на остров. Она держалась гордо, была одета в платье из хорошей ткани. Молодой солдат не мог понять, как такая женщина могла сюда попасть, как она может стоять в одной шеренге с этими отпетыми преступниками, которые опустились на дно социума. Солдат постарше открыл дверь в кабинет и сообщил, что осужденных привели. Из кабинета послышалось: «Сперва ту заводи». Первой зашла другая женщина, Анна не знала ее имени, как и имен всех остальных людей, с которыми она прибыла. Через пять минут она вышла и осталась стоять у дверей в коридоре, конвоир зашел в кабинет. Получив распоряжения, он вышел и указал женщине рукой к выходу, она пошла вперед. Анна посмотрела вслед уходящей женщине, больше они никогда не встречались на острове.
Молодой солдат остался сопровождать Анну. Она зашла в кабинет, увидела перед собой сидящего за столом мужчину с седыми волосами в военной форме. Светло-голубые глаза смотрели прямо на нее, она узнала эти глаза, они уже встречались больше года назад. Обстановка и повод были тогда не такие печальные, как сейчас. Не дожидаясь предложения, Анна села на самый ближний к ней стул, который стоял сразу у входа в кабинет. Между ними было достаточно большое расстояние, поэтому мужчине пришлось достаточно громко начать разговор.
– Анна Александровна Киперман, тридцать два года, осуждена за двойное убийство, – произнес мужчина, не заглядывая в папку с личным делом, он знал и помнил ее имя и в душе надеялся, что она тоже его помнит.
– Все верно! – с какой-то непонятной радостью произнесла в ответ она. – Если память меня не подводит, то Анатолий Григорьевич?
– Анатолий Герасимович, – немного расстроившись, поправил он ее. Но то, что она помнит имя, его все равно воодушевило.
– Вы не изменились с момента нашей последней встречи, даже стали еще лучше выглядеть, свежий воздух вам на пользу, – пыталась Анна кокетничать с ним, но поняла, что это плохо у нее получается и было больше похоже на издевку. Она знала, что нравится ему, он сам ей в этом признался, поэтому позволяла себе такие вольности. От этих слов он засмущался.
– Ну зачем вы смущаете старика?
– Старика? – пыталась с наибольшим возмущением произнести Анна. – Вы не старик, уж увольте. Меня сопровождает к вам молоденький солдатик, так вот в вас намного больше огня и задора, чем в этом юноше, – Анна поняла, что вот теперь она точно перестаралась.
Когда ей вынесли приговор и озвучили меру наказания, в зале суда она была спокойна, не было ненужных ломаний рук, выкриков о несправедливом решении. Для нее каторга звучала как спасение и погибель одновременно. Она предполагала, что отправят ее на остров, потому что здесь ее легче всего будет достать коротким рукам справедливости и кары божьей «глаз за глаз». Она знала, что человек, которому она принесла столько горя, убив его родных, доберется до нее, и здесь на острове ее смерть будет ни для кого не новостью, смерть каторжника – это пустяк. А спасенье было в том, что она знала, кто управляет Александровской