это, Дарвин на секунду скорчил умилительную рожу и сразу опять стал серьезным и сосредоточенным.
– Итак, аксиома номер раз: ты не сошла с ума, и все, что ты видишь и слышишь – реально и не является результатом больного воображения. Аксиома номер два…
– А сколько всего? – перебила его Богданова, пытаясь хоть немного сбить спесь с грубияна, не желающего называть ее на Вы.
– Вообще, Вселенская, только одна, – без тени смущения заявил Дарвин, – вторую я придумал сам… но для твоей же пользы.
– Хорошо, огласите, пожалуйста, результат своего законотворчества.
– Аксиома номер вторая, – торжественно произнес Дарвин, встав на задние лапы и скрестив передние на груди. – Я тебе, бл… не задрипанный собак, бл… я тебе е… на самом деле…
– Послушайте, незадрипанный собак, где вы учились говорить? – опять перебила его Богданова. – Если не хотите называть меня на Вы, то по крайней мере следите за культурой своей речи, если вы вообще понимаете, что это такое.
– А ты что думаешь, – возмутился оскорбленный Дарвин, – такой мордой можно разговаривать пятистопным ямбом с гекзаметром во второй октаве?
По глазам было видно, что он знает, что сказал сейчас страшную чушь, но упоминание ямба и гекзаметра явно подействовало на Богданову успокаивающе, и она извиняюще наклонила голову, предлагая Дарвину продолжить.
– Я не блохастый canis lupus familiaris, – гордо сказал он и сделал многозначительную паузу, – я ангел, который пришел, чтобы привести тебя ко вратам судьбы твоей. И если ты готова принять это сердцем и разумом, положи правую руку на лоб, а левую на живот…
– А живот-то тут при чем? – опять возмутилась Богданова, все еще воспринимая ситуацию как странную, неизвестно кем и зачем затеянную игру.
– Делай, что тебе говорят, – прорычал уже не на шутку рассерженный Дарвин.
– Хорошо, – и она встала с дивана, расположив руки, как он требовал.
– На живот, а не на полотенце, – приказным тоном опять прорычал новоявленный ангел и показал клыки.
– Еще чего?! М-м-маньяк, – уже испуганно проговорила Богданова, но все-таки сделала, что он просил, и бросила полотенце на диван.
– Правую на лоб, – рявкнул Дарвин.
Людмила начала беспорядочно менять руки, но не могла вспомнить, где право, где лево, и, окончательно запутавшись, закрыла ладонями лицо и заплакала. Проплакав минуту и поняв, что вокруг ничего не происходит, Людмила с опаской опустила руки и увидела, что только что грозно рычащий тиран сидит перед вентилятором и пытается своей неуклюжей лапой переключить скорость вращения. Догадавшись по прекратившимся всхлипываниям, что она уже в порядке, пес бросил взгляд в ее сторону и опять вернулся к своему вентилятору.
– Можешь одеваться, – сказал он после короткой паузы тоном, каким говорят врачи своим пациентам после осмотра.
– И это все, что я должна была услышать и узнать от посетившего меня ангела? – искренне удивилась Богданова. –