наконец, раскрылась одна из величайших археологических загадок древности и вдруг замер от внезапно озарившей меня догадки. Действие наркотика заканчивалось, но я прилагал титанические усилия, чтобы еще хоть на секунду остаться в прошлом, не в силах поверить в то, что открылось моему взору.
Я уже упоминал, что скалы, в тени которых рабы строили дольмен, в этом времени больше выходили на поверхность. И теперь я заметил некоторую неестественность их очертаний. Как завороженный я созерцал массивные глыбы, отколовшиеся от основного массива, на гигантскую каменную плиту, половина которой лежала на земле, но вторая еще торчала из земли. С одного из краев в этой плите был вырезан огромный кусок, образующий почти идеальный полукруг.
Последней моей мыслью перед тем, как окончательно провалиться в беспамятство, было то, что на горе возвышаются развалины исполинского дольмена, настолько более древнего, чем тот, что возвели у меня на глазах, насколько египетские пирамиды старше современных небоскребов.
Очнулся я на успевшей мне надоесть полянке, возле журчащего ручья. Болела голова, но я почти не замечал этого охваченный исследовательским зудом. Превозмогая слабость, пошатываясь, я подошел к огромной скале, возвышавшейся над уже не интересовавшим меня дольменом. Теперь я знал, что «дома карликов» – лишь жалкое подражание зодчеству, пришедшему из неизмеримо более дальних веков. Я стоял на пороге нового открытия способного перевернуть все устоявшиеся представления о древних культурах и народах. Тогда я еще и не подозревал, насколько верным было это предположение.
Я взволнованно ощупывал замшелые камни, покрытые мхом. Сейчас они не несли и следа обработки и все же, прощупывая холодную поверхность, я буквально кожей чувствовал, что до меня к этим плитам уже прикасались человеческие руки. А может и не человеческие – в голову лезли всякие безумные байки: что это дело рук атлантов, гиперборейцев, а то и инопланетян.
Эти «предположения» ранее вызывавшие у меня лишь презрительную усмешку сейчас уже не казались недуманными и нелепыми. В самом деле, кто мог возвести столь грандиозное сооружение в такой седой древности, в которой официальная история предполагает только обезьяноподобных существ, ловящих ящериц под камнями. Чьи руки (а может быть механизмы) ворочали эти гигантские глыбы, кто с неведомой для нас целью строил эти монументальные сооружения, подавая пример строителям дольменов?
Теперь я понимал, что смуглый народ лишь по-обезьяньи копировал труд своих предшественников, не в силах постигнуть истинный смысл этого строительства, истолковав его в духе своих варварских верований.
Но теперь у меня была возможность узнать истинную цель строительства дольменов. Правда, сейчас я был слишком слаб и всерьез опасался, что после следующего путешествия в прошлое я могу и не вернуться. Однако обуявшее меня любопытство было подобно навязчивой идее. Я чувствовал,