Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры
фольклористики, экономики, психологии и образования. Кроме того, институт ревностно занимался собиранием библиотеки и архива. Поскольку денег на приобретение раритетов у него не было, ИВО бросил клич добровольцам, «замлерам» (собирателям), чтобы они присылали материалы из своих общин. К 1929 году, всего через четыре года после основания института, на него уже работало 163 группы собирателей по всей Восточной Европе – а в сущности, по всему миру. Они присылали в Вильну народные песни, идиомы, сказки, которые записали у родных и друзей; афиши, плакаты и театральные программки, которые, как правило, просто выбрасывались, а также редкие рукописные общинные летописи и документы, обнаруженные на чердаках синагог. Поощряя добровольцев к такой деятельности, ИВО вовлекал широкие массы в научный процесс.
Просторное здание института, выстроенное в 1933 году, находилось по адресу: улица Вивульского, 18, на тихой обсаженной деревьями улице вдали от суеты городского центра и узких неопрятных переулков старого еврейского квартала. Здание было чистое, светлое, при нем имелось замечательное хранилище. Шмерке с удовольствием бы стал студентом одной из академических программ ИВО, запущенных в 1935 году, но его бы не взяли: у него не было аттестата о среднем образовании.
ИВО стал национальной академией людей без государства: евреев Восточной Европы, а Вайнрайх – президентом этой академии. Институт являлся источником этнической гордости и повышал самооценку десяткам тысяч евреев в стране, где их по большому счету презирали. А поскольку ИВО существовал на скромные пожертвования и на добровольных началах – ни признания, ни субсидий от польского государства он так и не дождался, – его считали символом извечной воли еврейского народа выживать в противостоянии[29].
На этом экскурсия по Вильне завершалась. Самое время для заключительных рассуждений. Шмерке напоминал гостю, что между воплощениями самого древнего и новейшего Литовского Иерусалима – между Большой синагогой и ИВО – всего двадцать минут пешком: 350 лет за 20 минут. Он отмечал дистанцию культурного характера между двумя этими точками – синагогой и современным научно-исследовательским институтом. И одновременно подчеркивал внутреннюю преемственность. Еврейская Вильна живет силой разума. Она верна постулату, что интеллектуальные богатства способны рождаться среди нищеты и преследований, способны не только их превозмочь, но и затмить.
Виленские евреи любили рассказывать историю Виленского Гаона и одну строку из нее сделали своим девизом. Компания школьников заметила рабби Элияху на улице – в тот редкий момент, когда он все-таки вышел из дома. Дети начали кричать: «Виленский Гаон! Виленский Гаон!» И тут рабби Элияху повернулся и сказал одному из мальчиков: «Йингеле, вил нор, весту зайн а гоэн» («Мальчик, если ты этого захочешь, ты станешь гаоном» (гением) «Вил нор» звучало почти как «Вильна». Литовский Иерусалим – это символ того, что сила воли способна выстоять в любом противостоянии.