я выбрался наружу, к сухому ветру и погасшему костру, Жека стоял на носу баржи. Его длинный прямой силуэт был отчётливо виден в предутренней синеве, его тревожность считывалась неведомым органом – так я мог бы почуять запах. Но это другое, не объяснить. Я просто знал, что Жека бдит. Как знал, что он смотрит в сторону Керамики. А ещё видел быструю тень Девчонки – она показалась возле Жеки, замерла ненадолго и скользнула в сторону наших спальных отсеков. Она не должна меня заметить! Без всяких «зачем» и «почему» я нырнул носом в пол, спрятался за невысоким бортиком ограждения и подумал: неужели у них тайное свидание? У Жеки с Девчонкой? Да ну, невозможно, скорее небо снова станет голубым. Полный бред!
Горюх выстроил башню из жестяных банок с газировкой и сшиб её детским пляжным мячом. Так себе идея: мяч слишком лёгкий, но у Горюха неплохо получилось. Тыдыщ! Банки посыпались в разные стороны и раскатились по плиточному полу супермаркета.
– Круто! – восхитился Мишка.
Горюх ухмыльнулся и перевёл взгляд на Жеку:
– Где вас носит? С утра здесь торчу, задолбался уже.
– Вернулся? – У Жеки талант делать унылое лицо.
– Как видишь. Привет, Кухня.
Я кивнул, раздумывая, какое чувство сильнее – радость или раздражение. Горюх реально крутой, но иногда начинает юморить, и от этого хочется выбить ему пару зубов. Только я не рискнул бы. Он хоть невысокий, но кряжистый, будто квадратный, и кулаками пользоваться умеет на пять с плюсом. Морда бандитская этот Горюх. Я не думал, что мы снова встретимся, что он вернётся, и теперь таращился на его чёрную повязку, не решаясь спросить, откуда она взялась.
Горюх потёр повязку грязными пальцами, словно под ней зачесалось, и выдал с наигранной беззаботностью:
– Кто старое помянет, тому глаз вон.
– Как это – «вон»? – Мишка потянулся к своим глазам, чтобы прикрыть-защитить, но осознал нелепость жеста и опустил руки.
– Фиг знает. Был и нету. Я сам обалдел. А потом подумал, что это типа игры на компе, наверное. Пройду на следующий уровень, появится новый глаз. Правда же?
Мы дружно кивнули, поспешно и неубедительно. Но Горюх словно не заметил, оскалился, как ненормальный:
– А если нет, тоже неплохо. Эта пиратская тряпка к черепушке моей подходит.
Череп, обмотанный колючей проволокой, – татуировка на спине Горюха. Её набил старший брат – «братуха», Горюх его помнит. Говорит о нём восторженно, давится словами, будто тот может услышать и наказать за недостаточное старание. Во всяком случае, раньше так было, до того, как Горюх ушёл в город с ещё одним парнем.
Об этом я рассказывал Мишке, пока тот исследовал подсобку батутного городка на предмет завалявшихся шариков.
– А я папу немного помню, – пробормотал Мишка. – Помню, что хотел ему нравиться.
– И что? Нравился?
Мишка неопределённо хмыкнул, перевернул несколько рваных поролоновых подушек, нашёл под ними только катышки пыли и сказал рассеянно:
– Скорее